Техника и вооружение 2016 05 - [13]
В рейдовые машины боекомплект загружали в основном только в бак-стеллажную боеукладку - это снижало риски детонации боекомплекта при подрыве, благо танки практически не действовали в отрыве от основных сил и всегда недалеко был "Урал" с полным кузовом снарядов.
"Слабым местом" в Т-62 являлся заряжающий. Вес 115-мм осколочно-фугасного выстрела составлял 28 кг, а в заряжающие, увы, не всегда попадали атлеты. Как-то раз мой танк производил обстрел кишлака в "баграмской зеленке". Стреляли с места при открытых люках. Темп стрельбы - не более 2 выстр./мин. После десятка выстрелов заряжающий был полностью без сил и уже не мог выполнять свои функции.
Летом 1986 г. в составе подразделений 181-го мотострелкового полка я участвовал в армейской операции "Маневр". Пробег техники только в одну сторону составил более 600 км по горным дорогам, в том числе с преодолением перевала Саланг, наивысшая точка которого - 3363 м над уровнем моря.
Отмечу, что танки хорошо справились с этими нагрузками. Несмотря на 40-градусную жару при движении от Кабула до Джабаль-Уссараджа, а затем бесконечный многокилометровый подъем, который при приближении к перевалу становился все круче, проблем с перегревом в системах смазки и охлаждения двигателей не возникало. Не ощущалась и потеря мощности двигателя при работе в разреженном воздухе.
На извилистых горных дорогах, изобилующих крутыми подъемами и спусками, в полной мере проявилась сложность управления танком.
Рабочее место механика-водителя.
Модернизированный танк Т-62М в экспозиции Военно-патриотического парка культуры и отдыха ВС РФ "Патриот".
Механическая коробка передач требовала соблюдения особого ритуала - двойного выжима педали главного фрикциона при переключении на высшую передачу-и двойного выжима педали главного фрикциона с промежуточной "перегазовкой" при переходе на низшую передачу. Это делало практически невозможным переключение передач на крутых подъемах и спусках. К этому следует добавить абсолютно неэффективные в горных условиях тормоза. Также требовали особого контроля регулировки тормозов поворота.
В ходе этой июньской операции наша рота потеряла один танк, который подорвался на фугасе, следуя в колонне. К счастью, это был Т-62М1, оборудованный усиленным днищем в передней части корпуса. Но все равно днище под действием взрывной волны выгнулось внутрь, а механика-водителя выбросило вверх из открытого люка. Он пролетел несколько метров и упал позади танка, отделавшись огромным синяком. Днище корпуса танка оказалось пробитым под баком-стеллажом. Бакстеллаж в нижней части также был пробит, и кусок его металла пробил гильзу находившего в нем осколочно-фугасного выстрела. На этом все и закончилось. Если бы это был простой Т-62, без усиленного днища, то такой подрыв для механика-водителя окончился бы трагически. Из-за деформации днища танк восстановлению не подлежал и был списан. Больше потерь в этой операции наша рота не понесла.
Также в ходе этой операции взорвался фугас под днищем тягача БТС-2, оборудованного, как и танки Т-62М1, усиленным в передней части днищем. Оно прогнулось настолько, что двигателем выдавило вверх крышу трансмиссии, сорвав болты крепления. Тягачу повезло, что у него нет боекомплекта - нечему было детонировать. Этот тягач был не из нашего полка. Точно не помню, но вроде экипаж отделался контузиями.
В связи с тем, что наибольшую угрозу для экипажей бронетанковой техники представляли мины, на марше все, кроме механиков-водителей, ехали на броне. В этом случае при подрыве экипаж слетал с боевой машины, отделавшись ушибами, контузиями, иногда переломами, но в основном оставался жив. Хотя это помогало не всегда.
В декабре 1986 г. при боевых действиях в "баграмской зеленке" один из танков переехал растяжку противопехотной мины типа ОЗМ. Сработал вышибной заряд, и мина взорвалась как раз на уровне головы механика-водителя, ехавшего по-походному. Он мгновенно погиб.
Массивная ходовая часть "шестьдесятдвойки" неплохо "держала" противогусеничные мины. Как правило, при подрыве на мине разрушалась часть гусеничной ленты (обычно 7-8 траков) и отрывался опорный каток, который благодаря своей массе более чем в 260 кг забирал на себя большую часть энергии взрывной волны. Корпус танка при этом не получал никаких повреждений. Потеря опорного катка не лишала Т-62 подвижности: он мог продолжать движение даже без трех катков, лишь бы целыми были крайние - первый и пятый.
Средний танк Т-62М
Тогда после восстановления гусеничной ленты танк продолжал движение. В нашей роте три из 13 танков имели отметины подрывов на минах в виде завернутых вверх надгусеничных полок. К счастью, все подрывы обошлись без пострадавших и даже без контузий, поскольку мины были противогусеничными.
Мне, к счастью, не пришлось подрываться, но взводный, испытавший подрыв на такой мине, рассказывал, что удара особо не чувствовал, увидел только летящий опорный каток. Когда я прибыл на заставу в ноябре 1985 г, на ней находился один из танков принимаемого мной взвода, испытавший подрыв (скорее всего, фугаса) под днищем. Днище в передней части вогнулось внутрь, но трещин в нем не было. Механика-водителя выбросило из открытого люка. Спасло его то, что люк оказался открытым. В противном случае, в живых он бы не остался, несмотря на установленный пиллерс (танк был модификации Т-62М1).
