Кроме того, в ходе отработки комплекса «Дракон» пришлось убедиться, что высокой вероятности попадания на большие дальности нельзя добиться, если применять технику стрельбы, заложенную в отработке трехточечных систем: навел центральную марку (ЦМ) на цель и пускай ракету – из этого ничего хорошего не получится. И вот почему. Достаточно представить себе по линии прицеливания «трубу» дыма длиной 3000 м, через которую наводчик после выстрела на все время полета ракеты больше не увидит цель, в которую выстрелил, если не поможет сильнейший боковой ветер. Как ни бейся с порохами маршевого двигателя, исключить дым нельзя. А для танковых управляемых ракет после пуска характерно еще и пыле-дымовое облако перед дульным срезом ствола. Куда оно денется? А если вы в обороне и стреляете из танкового окопа? Ничего, кроме потери ракеты, не получится. Еще маленький нюанс: не только мешающий дым маршевика, но и его горячие газы приводят к флюктуации изображения цели в поле зрения прицела, пока угловой размер цели значительно меньше угловых размеров видимой траектории ракеты. Дело в том, что ракета колеблется около ЦМ с отклонением около 0,2-0,3 м в обеих плоскостях с частотой примерно 1 Гц при хорошо отработанном автоматическом управлении; при этом вероятностное распределение времени нахождения ракеты на ЦМ совершенно не может быть описано нормальным законом распределения, а носит в сечении распределение М-образного характера, т.е. ракета реже всего находится на ЦМ (процесс носит колебательный характер).
И еще одно обстоятельство, свойственное сверхзвуковой ракете: все, конечно, слышали звук «выстрела» от высоко пролетающего на «сверхзвуке» самолета – прохождение так называемого скоса волны давления. Теперь можете себе представить полет сверзвуковой ракеты над поверхностью земли: взлетает все, что даже не способно летать. Попробуйте увидеть после этого цель – так что это дополнительный фактор, который нельзя не принять во внимание в качестве ограничения при создании систем наведения сверхзвуковыми ПТУР наземных противотанковых комплексов, да еще при пуске их из пушки. Это все же не вертолет, производящий стрельбу с «подскока».
Во всяком случае, не трудно сейчас оценить, что мы потеряли, возложив на танки выполнение маловероятных задач за достаточно приличные деньги, сопоставимые со стоимостью самого пушечного танка.
Чтобы обойти описанные выше препятствия, при стрельбе ракетой ЗМ7 на дальности свыше 1,5 км (примерно когда цель начинает вписывается в разрыв ЦМ прицела) была отработана такая техника стрельбы: выстрел производился, когда ЦМ наводилась примерно на 2-3 корпуса выше цели, и по мере уменьшения видимых угловых колебаний ракеты (трассера) до соизмеримых с размерами цели, ЦМ переводилась на центр цели. Никакого принудительного (программируемого) превышения на начальном участке полета в «Драконе» не требовалось. Реализовать вышеизложенную технику стрельбы для ракеты, имеющей сверхзвуковую скорость, достаточно сложно.
Тем не менее дым наводчику все же мешает и на «Драконе», так как в целом выполняется трехточечная схема наведения, снижающая качество видения цели после выстрела и в процессе полета ракеты к цели, хотя со стороны дыма практически не видно.
А вот три ранее упомянутых недостатка достаточно легко устраняются простым и хорошо известным решением – введением дежурного режима, при котором до выдачи ракеты на пусковую установку анодные напряжения не подаются, а накальные цепи ламп запитываются дежурным напряжением (5,6-5,9 В вместо 6,3 В). Оставалось только убедиться в достаточности 6 секунд, отводимых на выдачу ракеты из боеукладки в боевое положение, для выхода аппаратуры комплекса на рабочие параметры.
Макетирование подтвердило такую возможность, а вместе с ней возможность исключения всех вентиляторов и воздуховодов (это более половины объема всей аппаратуры), обеспечения гарантированной стабильности настроек, а также снижение уровня шумов не менее чем 15-20 дБ (до типичного «танкового» уровня). Но этому не суждено было произойти: Алексей Иванович Богданов был тяжело болен и считал необходимым закрепить достигнутый уровень принятием истребителя танков на вооружение Советской Армии, имея в виду проведение такой модернизации впоследствии. Жизнь не предоставила ему такую возможность. Да и мой начальник отдела испытательного полигона в Кубинке не давал выполнять эту работу, серьезно предупредив: «Еще раз увижу с паяльником в руках – влеплю выговор». Он был прав в том, что страдали другие работы, возложенные на меня, а лишнего времени у нас тогда просто не имелось – с 18.00 до 19.00 у нас был ужин, а далее до 23.00 работали в качестве «приставки» к ЭВМ «Минск», обсчитывая траекторную «цифирь» с траекторных киноаппаратов (суббота была рабочим днем). Если к этому добавить нередкие ночные работы, плюс дежурства по части и минус воскресенья, используемые на регулярные спортивные мероприятия, то действительно не остается времени даже для того, чтобы сообразить, как можно все это выполнить.
На этап Государственных испытаний в Кубинке подготовили наводчиков из числа солдат срочной службы, поскольку сама стрельба не вызывали никаких сложностей по сравнению с системами «ручного» наведения. Мало того, один из основных наводчиков был нестроевым солдатом (в батальоне обеспечения исполнял должность кочегара в котельной), поскольку к этому моменту полк обеспечения расформировали, и солдат едва хватало на караульную службу полигона. Все наводчики прошли качественную подготовку и получили высокую оценку по показателю точности удержания центральной марки на цели с помощью самодельного прибора, определяющего вероятность удержания ЦМ за 15 с в заданных габаритах при движении истребителя танков «Объект 150», хотя описанная выше техника стрельбы не требовала такого напряжения.
