Техника и вооружение 2010 01 - [9]
Стоит подчеркнуть особо, что испытательные стрельбы по сложности не идут ни в какое сравнение с обычной стрельбой по цели или даже со стрельбой на различных показах. Это объясняется тем, что при испытаниях экипаж не просто стрелял, а осуществлял фактическое управление системой полигонных измерений и в значительной степени зависел от ее функционирования. Запуская с «Объекта 150» систему единого времени, в каждом случае приходилось по секундам высчитывать или момент пуска, или момент своевременного предотвращения его при отказе одной из систем (например, при остановке мишени, невыдерживании скорости самого истребителя танков, отказе одного из киноаппаратов траекторных измерений по трассе полета ракеты и даже самой аппаратуры комплекса или аппаратуры измерений на машине).
Истребитель танков ИТ-1 преодолевает насыпной вал на полигоне. Ракета выдана и стабилизируется, отслеживая положение оси ЦМ прицела с учетом поправки на баллистическое встреливание в зону «захвата» аппаратурой устройства съема координат.
Достаточно сказать, что за три последние минуты до пуска вместе с командиром машины приходилось выполнять в строго определенном порядке до 40 операций с различными органами управления, и было совершенно не до того, чтобы заблаговременно взглянуть на цель через прицел. Попытки в этих условиях заменить на кого-то другого не только наводчика, но даже командира машины подполковника Владимира Дмитриевича Безрукова неизменно приводили к срыву планируемого опыта или к потере ракеты.
Спустя много десятков лет приходится самому удивляться, что входе испытаний не «запорол» ни одного пуска по условиям испытаний, не потерял ни одной ракеты, стоимость которой в те времена соизмерялась со стоимостью четырех танков Т-55. А таких стрельб было под сотню. Тем более что можно было спросить с младшего научного сотрудника лаборатории радиолокации и телевидения, ведущего самостоятельную тематику, не связанную с этой работой, и не имевшего квалификации наводчика ни по одному из известных видов вооружения. По должности мне не полагались ни танковые комбинезоны, ни шлемофоны, ни соответствующая обувь: все пуговицы на моей пропитанной «соляркой» шинелишке и тужурке держались на медной проволоке, проткнутой через подкладку. Естественно, это приводило к заболеваниям и даже травмам. Вспоминается забавное предсказание одного из гражданских специалистов: «Я вижу, что еще пару раз стукнешься как следует головой и будешь полковником!» Поводом для этой шутки послужило присвоение мне очередного воинского звания – «капитан», совпавшего с вынужденным отсутствием на работе из-за травмы головы, произошедшей в результате падения с «Объекта 150». Однако для реализации полученного предсказания потребовалось этих ударов гораздо больше, и чаще они были морального толка, а не чисто физического.
То, что я попал на роль наводчика, объяснялось, возможно, какими-то накопившимися у меня познаниями в одной из самых сложных в отработке и настройке систем – телевизионной системы считывания координат ракеты в условиях естественных световых помех, хотя, впрочем, большой уверенности в этом нет, а также каким-то просто необъяснимым доверием главного конструктора, которое с моей стороны невозможно было не оправдать. Обычно он прятался на момент пуска куда-нибудь в укромное место, не выпуская изо рта папиросу. На испытаниях других противотанковых комплексов наводчики обычно выбирались из числа разработчиков, а для отработки «ручных» систем – предпочтение, как правило, отдавалось бывшим пилотам в силу наличия у них профессионального навыка управления по двум производным.
Подготовка наводчиков после принятия на вооружение ИТ-1, как мне удалось в последствии узнать, имела «особенности», свойственные военным учебным частям. Из-за высокой стоимости ракеты на весь срок службы каждому наводчику-оператору выделялась для стрельбы одна ракета (либо в «учебке», либо в линейной части). Как-то удалось собрать наводчиков отдельного батальона ИТ-1 в Белорусском военном округе (БВО), чтобы познакомиться с их уровнем подготовки, особенно тех из них, кто свою норму уже отстрелял. Спрашиваю, как прошла подготовка комплекса к бою? Отвечают, что ничего не готовили, все было заранее включено и настроено: там был такой здоровый капитан со связистскими эмблемами, который показал им достаточно увесистый кулак, сопровождая этот жест словами: «Только что там троньте – убью!» Хорошо и очень поучительно, ну а результат-то стрельбы хоть видели? Попали? Ответы были разные, а смысл – либо не видели, либо не поняли. И это не случайно – ракеты без боевых частей невыразительно взаимодействуют с мишенью, особенно когда она выполнена из плетеных прутьев, а дальность до нее около 3000 м. Но им сказали, что все попали.
На этапе войсковой эксплуатации отсутствовали тренажеры для наводчиков: один пуск за три года службы ни при каких условиях не обеспечивал им достаточный уровень квалификации.
Уместно напомнить одну особенность создания этой машины, что, скажем мягко, не способствовало качеству ее отработки и обеспечению войсковой эксплуатации: специалисты ГРАУ не привлекались к этой работе, зато при полигонных испытаниях ими подспудно ставилась задача «завалить» комплекс. Так, например, чтобы сбить ракету в полете, станцию «радиопомех» (тот же передатчик «Дракона» с установленным кодом радиолинии) на полигоне под г. Горьким ставили в основной лепесток приемной антенны ракеты, т.е. не со стороны цели, а со стороны истребителя танков. Хорошо еще, что не смогли синхронизовать передатчик помех с тактовыми посылками командной линии. Или запрещали по громкоговорящей связи проводить инструктаж для выполнения очередных условий стрельбы, хотя я являлся на том этапе испытаний официальным инструктором экипажа, состоящего только из солдат срочной службы, не имеющих даже минимального опыта стрельбы. В конечном счете истребитель танков даже с таким экипажем успешно прошел весь предусмотренный программой объем госиспытаний.
