Тайна озера Золотого. Книга 2 - [15]

Но и Фролка не знал и никогда не видел, как люди людей хоронят. Поэтому он и «шагал» торопливо, уходил, оставив все как есть.

Раздув ноздри, чутко прислушиваясь и зорко поглядывая по сторонам, Фролка вел своего рослого детеныша по старым, только ему известным тропам. За пятнадцать лет в тайге кое-что изменилось, но в основном все было, как и раньше. Он радостно мычал, когда осматривал свое очередное бывшее жилище в какой-нибудь пещере. Все было на своих местах, вещи не тронуты, никаких посторонних следов. Сохранились лежанки, угли костровищ, закопченные, мятые ведра, в которых он варил себе мясо, грел воду. Только от шкур осталась одна труха, да все тряпичное истлело. А так — разжигай огонь и живи. Фролка видел, что и Степке нравятся места его бывшего обитания.

Если для Фролки продолжилась необычная жизнь в тайге, хоть немного и забытая, то для Степки она только началась.

Лето прошло без особых трудностей и забот. Родитель планомерно и последовательно знакомил сына с территорией закатной стороны гор. Он показывал тропы зверей, пути их миграций, места постоянного «проживания», пояснял, когда, на кого и как лучше охотиться, как обходить опасные места — дороги и тропы людей.

Ближе к осени Фролка повел сына через хребет.

Поднимаясь в горы, Степка все больше оглядывался назад, бросал настороженные взгляды по сторонам. Он замечал, как редеют и становятся короче деревья, исчезают трава, кусты. Юноша с волнением всматривался в распадок, из которого они поднимались. Его завораживал масштаб поросших лесом горных массивов, которые громоздились, заходили один за другой, переплетались, влажно поблескивая речками в своих подножиях.

Когда они поднялись на самый верх перевала, Степка затревожился. Здесь, среди нагромождения замшелых камней, не было вообще никакой растительности. Его пугало небо своей бездонностью, редкие одинокие тучки, которые неожиданно оказались внизу. У юноши перехватило дух и дрогнули ноги, когда по другую сторону перевала неожиданно в небо взметнулись зубастые вершины гор. Их было много. Они вытягивались в хребты и чередовались то седловинами, то перевалами, то вдруг горные массивы разбегались, и тогда между ними, будто в ладонях, уютно устраивались долины, густо поросшие лесом, с ниточками рек и маленькими, точно лужицы после дождя, озерками.

С одной стороны, серые гиганты испугали Степку, и в то же время страх быстро уступал юношескому интересу. У него даже возникло желание исследовать их, вскарабкаться хотя бы на одну из вершин.

По другую сторону перевала Степку удивляло все, с чем он встречался впервые. Удивляли непуганые звери и обилие рыбы, ягод, грибов, уютных схронов, в которые, как к себе домой, приводил его родитель и радостно мычал, ощупывая старые вещи, стены.

Но однажды при подходе к большому озеру, в воде которого плавно покачивались вершины гор, запах сырого дыма заставил обоих остановиться и замереть. Фролка насторожился, а Степка растерялся. Запах шел от берега.

К дыму был примешан фантастический запах еды. У Степки тотчас свело скулы, а рот набился слюной. От бессилия и тоски по домашней еде он заскрежетал зубами.

Исследовав берег и окружающее пространство, Фролка решил издали познакомить сына с людьми. Выбрав удобное место, они с интересом стали наблюдать за тем, что происходило у озера.

Цепкое зрение Степки быстро отмечало крайне удивительные для него вещи: два маленьких домика, сделанных из ткани; костер, горевший неэкономно, напрасно; гору плохих дров; две странные лодки тоже из ткани, наполовину вытащенные из воды. Чуть раньше он уловил и тончайшее металлическое многозвучье.

Но самым интересным, конечно, были сами люди. Они были странно одеты и вели себя странно. Степка зорко наблюдал сразу за всеми. Четверо невысоких парней были немногим старше его, а две молодые женщины — гораздо меньших размеров, чем его покойная мать. Они вели себя удивительно. Трое парней, развалившись на траве, то и дело что-то подносили к своим ртам, после чего выдыхали целые клубы дыма. Четвертый и молодые женщины негромко пели, длинно растягивая слова, как иногда делала его мать.

Затаив дыхание, до рези в глазах Степка следил за каждым движением молодых людей, за их жестами, выражением лиц… Он почти не слышал, о чем они говорили, а то, что слышал, не понимал. Юноше ужасно хотелось посмотреть на них ближе, сравнить с собой, послушать голоса, рассмотреть, во что они одеты, что у них за домики такие странные, что они вообще делают… Очень многое хотелось узнать Степке об этих людях. Его тянуло к ним. Он не понимал, почему его родитель так их боится, «говорит», что они коварны, обманчивы и жестоки, что им ничего не стоит даже убить человека.

Но вот стемнело, и ребята, отпев у догорающего костра грустные и задорные песни, скрылись в своих домиках. Фролка дал понять Степке, что ждать осталось недолго. Когда же угли в костре совсем погасли, родитель повел сына к берегу. Двумя черными тенями, не издавая ни малейшего звука, они в несколько прыжков оказались у тряпичных домиков. Там, не считая мерного посапывания, было тихо. Пока Степка разглядывал необычные вещи, разбросанные вокруг костровища, Фролка копался в мешках с лямками и карманами, расставленных под небольшим навесом из веток. Он что-то вытаскивал из них, разглядывал, обнюхивал, пробовал на вкус и укладывал в другой, который затем унесли с собой.