Тайна озера Золотого. Книга 1 - [34]

Полинке показалось, что у нее лопнула голова… Ударило горелым порохом… Не успела перевести дыхание, как новый выстрел!.. Из ствола брызнул сноп искр и огня, а голову и избушку опять разорвало… И только тут до Полинки дошло, что брат палит в деревянного идола, которого сам и приволок, вернее в то, что от него осталось.

– Борь.., Борька!.. – кричала Полинка и сама себя еле слышала. – Ты че в деревяшку-то палишь!?

В ушах стоял противный звон, а голова гудела далеким громом. Поначалу, когда брат ворвался в избушку с белым, перекошенным от ужаса лицом, она думала, что за ним гонятся волки или сам «хозяин», а теперь она ничего не понимала… Почему он стреляет в деревянного идола!? Приволок и расстреливает!? Она сама страшно испугалась, когда втащила бревно и рассмотрела, что принес брат. Полинка ужасно боялась всего, что было связано с шаманскими штучками, как она называла различные жертвенные места, капища, культовые лабазы, священные деревья, камни, захоронения… В этом было много таинственного, непонятного, страшного…

Бориска точно не слышал сестру. Он опять переломил ружье, вытащил пустую, дымящуюся гильзу и зарядил новым патроном.

– Ты че, Борь!? – Полинка отчаянно затрясла его за рукав.

Бориску продолжало трясти, пальцы плохо слушались, шальной взгляд блуждал по избушке, проему… До него медленно доходило, что случилось что-то странное. Он разглядывал поставленного в угол сильно укороченного Полинкой безрукого, безплечего деревянного истукана, одного из тех, что так напугали его. Огонь в очаге оживлял его пустые, глубокие глазницы, грубо вырубленный нос, квадратный рот…, лицо шевелилось, точно пыталось что-то сказать, то суровело, то улыбалось…

Видя, что в брате наступил перелом, Полинка взялась за горячий ствол и потянула ружье на себя.

– Все хорошо, Борь, все хорошо…

Он посмотрел на сестру каким-то отсутствующим, разочарованным взглядом, выпустил ружье, шагнул к лапнику и, подогнув ноги, по-детски, с тихим стоном опустился на лапник. Уткнувшись лицом в колючие ветки, Бориска затих, потом задергал плечами, тихо заплакал.

Он выплакивал из себя остаток детства, выплакивал страхи, которые мешали взрослеть, быстрее становиться настоящим мужчиной, выплакивал обиду за свой маленький рост, неуверенность и робость перед рослыми сверстниками… Он плакал последний раз. Потом через годы и годы у него будут слезы. Слезы от горя и радости, но плакать он больше не будет никогда.

Полинка присела рядом, положила его голову себе на колени и стала гладить его мокрые, взъерошенные волосы. Она гладила, как гладила бы мама. Гладила и тихо приговаривала…

Уже с сонного осторожно, чтобы не разбудить брата, она снимала мокрую одежду, стаскивала сапоги, портянки, укрывала всем, что было сухое. Где-то в глубине сознания она понимала, что утром брат проснется совсем другим. Скорее всего таким, как его старшие братья, как их папка. И ей никогда больше не придется над ним подтрунивать.

Полинке не спалось. Бревно почти догорело. Одежда и обувь хорошо просохли. Засерела щель между приваленой дверью и проемом. Вот и утро! У Полинки вдруг возникло радостное предчувствие, как перед праздником или днем рождения.

Она выбралась наружу. Дождя не было. Стоял густой туман, перемешанный с дымом. Вода в речке прибыла и теперь бежала веселее. Начинали посвистывать первые птицы. Однако, что-то было не так, чег-то не хватало.

Ветка!? Ночным выстелом ударила девушку догадка. Собаки нигде не было.

Полинка спустилась к ельнику. Пройдя через него, она невольно вздрогнула, увидев то, от чего ночью брат пришел в ужас. И действительно было отчего. Сразу за ельничком стоял частокол из деревянных истуканов. Они перекрывали собой весь правый берег. Разновысокие, покосившиеся, некоторые не выдержали и улеглись на землю. Рубленые лица и сейчас выглядели зловеще и угрожающе. Полинка подошла ближе. От идолов уютно пахло старым, мокрым деревом.

Прошедшая ночь многое изменила в ней самой. Девушка догадалась, что они с братом совершенно случайно вышли на старинную, давно заброшенную дорогу. Возраст елочек – срок ее запущенности. Сердечко Полинки радостно запрыгало: «А не ТУДА ли она идет!?..» И тут же тонким, мелодичным звоном отозвалось со всех сторон и загуляло эхом, громче запели птицы, ветерок слегка толкнул ее в спину, а река поманила за собой.

Примерно к полудню, когда ущелье больше походило на щель с узенькой кромкой берега, впереди стало светлеть.

– Все, Поля, кажется, выходим, – Бориска оглянулся и виновато улыбнулся сестре.

– Ой, не верится…

– Выходим, выходим.

И вдруг враз стало светло. Туман стал ярким, светящимся. Серые скалы пропали. Речушка резво побежала вниз. Она заметно осмелела, заговорила в полный голос, зазвенела, ловко уворачиваясь от камней, смело прыгая вниз, срываясь с крутых скальных уступов, весело брызгаясь, вспенивая себя. Стали спускаться и ребята. И вот то, что они называли туманом, шевельнулось, приподнялось как пышное, воздушное одеяло, открыв на мгновение далекую панораму. Даже этого мгновения хватило, чтобы у ребят перехватило дух. Они замерли на месте, словно увидели чудо!.. Следующим потоком ветра «одеяло» снова приподнялось и уже больше не опускалось.