Тайна озера Золотого. Книга 1 - [19]

Но Дарья не сидела, сложа руки. Она снова и снова накладывала на страшные раны, распаренные целебные травы и мясистые листья, мазала мазями, приготовленные дедом Макаром, местным знахарем. И замечала, что Прокопию, в общем-то, не становится лучше. «Тут мало, чем поможешь… – говорил деревенский лекарь, когда Дарья приходила к нему за лекарствами. – Тут он сам должен… Если в нем, не порвалась главная жила – выживет, а нет, то ни какими мазями, милая не поможешь. Мази так, для ушибов да царапин.»

Услышав с улицы «Анна-Унна идет!», Дарья похолодела. Сил хватило, чтобы выскочить во двор и закрыть ворота, но потом, когда вернулась в избу, ноги подкосились, и она едва успела сесть на лавку. Положила руки на колени и стала ждать. Усталость и чувство безысходности немного притупили остроту ожидаемого горя. Теперь она жалела, что Аркадия с Пашкой отпустила в лес, что где-то пропала Полинка. А может и к лучшему… Дарья точно знала, что Анна-Унна идет к ним, поэтому даже и не стала в окно смотреть. Она приготовилась услышать ее страшный стук в ворота и гортанный с надрывом вопль: «Унна! Унна! Унна!..»

Полинка нахохлилась. Ей стало холодно сидеть без движения и ждать эту гадкую старуху, которая неумолимо приближалась. А та уже прошла дом Лаптевых и подходила к Зыряновым. «А потом наш дом,» – рассуждала испуганная Полинка.

Девочке не было слышно, как вздохнул с облегчением дом Лаптевых, как ожил Зыряновский дом. Следующими и последними на этой улице жили Гайдановы. Дальше, после плавного поворота начинался верхний проулок. Но если бы Анна-Унна направлялась туда, то ей проще было бы пройти низом через церковный пустырь. Было бы и короче и легче. Но раз она пошла так, то, стало быть, она направилась именно к Гайдановым. Тем более, что их отец с января не встает, рассуждала деревня.

Когда Анна-Унна прошла Зыряновых, Полинка так и впилась в нее, в это чудовище своими глазенками. «Неужели к нам!? Неужели к нам!? – билось в ее маленькой голове. – Неужели за папкой идет!?» И тут же сжав кулачки, она начала шептать, как ей казалось зло и устрашающе: «Нет, окаянная, дрянная старуха, не отдам я тебе папку, ни за что не отдам! Только попробуй подойти близко к нашему дому.., я выскочу и… сильно толкну тебя.., а еще.., еще укушу.., вот!.. И Ветку с Люськой выпущу…» – продолжала шептать перепуганная девочка, забыв, что собаки в лесу с братьями.

У Полинки сначала задрожали коленки, потом губы, а уж потом всю ее крупно затрясло, как на телеге по каменистой дороге. Анна-Унна, ступая красными как у гусей ногами прямо по грязному, мокрому снегу, повернула в их сторону.

Сначала Полинка ничего не видела кроме этих красных ног, из-под которых, вжикая, в разные стороны выскакивали и разлетались тяжелые, снежные брызги, а между пальцев с кривыми, желтыми ногтями выпрыгивали вверх мутные фонтанчики. Девочке казалось, что она даже слышит, как хлопает по ногам мокрый край ее длиннополого рубища. Старуха шла прямо к забору, за которым испуганной птичкой притаилась Полинка.

Девочка со страхом подняла глаза и посмотрела в лицо старухе. Едва она взглянула, как все вокруг закачалось, затрепетало и… пропало. Пропал забор, соседские дома, не стало звуков, кроме монотонного тонкого писка в ушах. Она не почувствовала, как по ногам заструилось что-то теплое и мокрое.

Шагах в трех от забора старуха остановилась. Она уперлась в девочку двумя темными воронками вместо глаз, на дне которых качались бледно-серые лужицы. Полинка перестала дышать. Широко раскрыв глаза, она неотрывно смотрела в эти воронки. Девочка неожиданно почувствовала, как они настойчиво стали манить, притягивать к себе. Она ничего не понимала, упиралась сколько было силенок, но воронки упорно втягивали и втягивали ее в себя…

Не в силах больше сопротивляться она сдалась и… словно переступила невидимый порог. Переступила и тотчас стремительно с замиранием сердца понеслась в какую-то высь, слыша, как свистит ветер, как все вокруг мелькает и становится ярче, пока не показались огромные сказочные цветы, над которыми порхали мохнатые бабочки, а еще выше птицы. Полинка вместе с бабочками запорхала от цветка к цветку, любуясь их красотой и яркостью. Вдруг один из них прямо на глазах стал меняться, меняться и превратился в красивую, даже очень красивую тетю с длинными, вьющимися волосами и ласковой улыбкой. Она махала Полинке рукой и что-то говорила. Ее розовые губы медленно вытягивались в трубочку, потом быстро расширялись, и она опять улыбалась. Девочка смотрела на эти губы и не могла понять, что она говорит. Она попыталась так же, как и тетя, вытянуть губы и потом быстро улыбнуться. Подлетев к ней ближе, Полинка вдруг услышала, как та произносила «Унна! Унна!» и очень весело улыбалась. Девочка опять взмыла вверх, но уже птицей. Опять свист в ушах и яркий свет. Ей радостно, тепло, уютно. Она хочет запеть птичкой. Набирает побольше воздуха и… «Унна! Унна! Унна!» вырывается из нее. «Унна! Унна! «Унна!» раскатистым эхом как от выстрела доносится откуда-то сверху.

Полинка опять увидела, как за забором Анна-Унна широко раскрывала рот, словно зевала, обнажая розовые пустые десны, закрывала рот и ужасно улыбалась. Потом сворачивала губы в трубочку и выкрикивала «Унна! Унна!, отчего все тело под мешковиной вибрировала, а тонкая шея вытягивалась и превращалась в пучок жил.