Тайна Авиценны. Похождения бразильцев в Афганистане - [25]

А вот Бию все это очень даже волновало. Наджибулла и она считали, что если Анна рассказала русским все, что знает, то это либо покажется им неправдоподобным, и тогда они откажутся от дальнейших преследований, либо они заподозрят, что за всем этим кроется нечто важное, и приведут подкрепление. Америку был убежден, что допрашивать Анну не имеет смысла, так как русские в любом случае от них не отстанут. Андре соглашался с Америку, потому что такая позиция избавляла его от роли инквизитора. Торрес настаивал на том, чтобы быстрее двигаться к цели, пока русские не оправились после удара.

Через какое-то время Анна призналась, что выдала похитителям все, что ей было известно о целях и маршруте экспедиции.

– Но о лекарстве ты же не могла рассказать! Я посвятила всех уже после твоего исчезновения.

– О библиотеке.

– А указания, как найти цитадель? – сухо спросила Бия.

– Только то, что понимала сама… Я не хотела… Это были самые страшные минуты моей жизни… Их начальник заявил, что если я не заговорю, они будут трахать меня таким образом еще много недель, а потом, когда им надоест, продадут меня талибам.

– Думаю, они не шутили, – тихо проговорила Бия.

– Хорошо, что они тебя не похитили, дорогая, – с улыбочкой обратился к Бие Торрес. – Ведь ты знаешь гораздо больше.

– Не больше твоего! – резко проговорила руководитель.

– В последнее время я в этом сомневаюсь…

– А на каком языке вы с ними разговаривали? – поинтересовался у Анны Америку.

– Странно, но точно не знаю. Трудно сказать. Все происходило как во сне. Но, думаю, мы говорили по-русски. Я немного знаю этот язык.

Андре больше не пытался Анну ни о чем расспрашивать, но старался все время быть рядом, ухаживал за ней и, видя, как постепенно к ней возвращаются ее былая красота и обаяние, как будто выздоравливал сам, выходя из странного, несвойственного ему уныния.

Однажды Анна долго глядела на него, после чего вдруг ласково погладила его руку, так что Андре едва не захлестнули до сих пор сдерживаемое желание и нежность.

* * *

– Павел, я в бешенстве! То, что творится в моей душе, словами не передать. К моей давней жажде отмщения присоединилось еще и это.

– Да, капитан, но лучше помогите мне потушить огонь. Если сгорит джип, нам без него отсюда не выбраться.

– Ты прав. Сейчас не время распространяться о чувствах. Отныне нам придется перестроить свою работу. Теперь мы знаем, что эта девка говорила правду, хотя бы частично. У них действительно есть какая-то важная цель, иначе они бы не имели такого мощного боевого потенциала. Тот, кто финансирует экспедицию, надеется завладеть чем-то очень ценным. Только так можно объяснить и наличие еще одной группы преследования. Надо сообщить об этом в Москву.

Глава восемнадцатая

Следовать указаниям второго манускрипта, перевод которого Америку вновь воссоздал на бумаге, было нелегко. Изысканность языка этого документа, а также ландшафт, изменившийся за века, превращали простые инструкции, которые могли быть понятны и непосвященному, в сложную и запутанную игру в разгадывание загадок. Так, фраза: «Идти в направлении Большой Медведицы, пока местность не станет ровной» – давала повод ко многим толкованиям астрономического, геологического и семантического порядка. Надо ли принимать во внимание смещение полюсов и равноденственной линии, чтобы вычислить положение Медведицы? Мог ли рельеф плоскогорья существенным образом измениться более чем за тысячу лет? А выражение «пока местность не станет ровной» относится к самой местности или к ее восприятию путником? К тому же они не были уверены, что идут от верного места, ведь идентичность искомого минарета с обнаруженными развалинами была не более чем предположением Скотта. Ненадежность выбора отправной точки делала все принимаемые ими решения сомнительными, и все их труды могли пойти насмарку из-за возможности изначальной ошибки. Но при этом и общий вид местности, и запомнившийся Америку текст как будто указывали, что они на верном пути.

Америку продолжал углубленно обдумывать текст манускрипта и предлагать новые его толкования, согласно которым Медведица могла находиться как на севере, так и на юге. По этой причине Скотт считал профессора – несправедливо, по общему мнению – виновным в дезориентирующей неуверенности, тормозившей продвижение группы.

– Кошмар! Вы уверены, что в манускрипте сказано, что здесь надо повернуть на восток? – спрашивала Бия.

– Нет! Совершенно не уверен! – отвечал Америку. – В тексте употреблено слово «рождение». Возможно, имеется в виду рождение солнца, и тогда нужно повернуть на восток, а может быть, это рождение реки, и тогда нам следует повернуть на юг. Если, разумеется, мы правильно определили местонахождение отправного пункта.

– Вы бы не могли давать более четкие указания? – раздраженно спросил Скотт.

– Мне бы очень хотелось, любезный, но ведь необходимо принимать во внимание все содержащиеся в тексте детали. В данном случае трудно с уверенностью сказать, идет ли речь о востоке, или о юге, или о других частях света. Все дело в том, как это истолковывать.

Разгадка этих шарад требовала порой часы и часы напряженной умственной работы, в конце которой не всегда удавалось прийти к сколько-нибудь достоверному выводу. Для того чтобы обнаружить какой-нибудь не совсем уничтоженный временем признак, приходилось обследовать тысячи квадратных метров местности. Этот сизифов труд направлял и координировал Скотт.