Таякан - [14]

— Рефреско, компита, со льдом? — И, услышав отрицательный ответ, выбрал пару спелых манго и поспешил к машине.

Ричард присел у колеса и почувствовал, как от земли шло влажное тепло. Эту примету, предвещающую скорый ливень, никарагуанец знает с первых самостоятельных шагов по земле. Ричард вытер ладонь о брюки и принялся очищать манго. Желтая с красными подпалинами пленка закрывала теперь только половину плода. Хранившая ночную прохладу желтая мякоть заполнила пересохший рот. Вот только косточка. Большущая, скользкая — она, дразня, мешала сделать вожделенный глоток.

Шофер помогал Клаудии перетаскивать ящики в тень и нарочито громко расхваливал Ричарда. Он явно подсмеивался над смущением подростка, но делал это так, что обидеться было невозможно.

— Клаудиа, я обещал привезти тебе жениха? Я свое слово сдержал. Смотри, какого парня в полной сохранности я доставил. Человек он городской, к тому же поет. Ох как поет! И тебе не пристало скромничать и упускать свое счастье. Ну, посмотри, разве он не счастье?!

Клаудиа смеялась, пряча лицо в ладошки. Скуластая синьора хваталась за живот. Верзила осмелел и принялся гоготать. Ричард смеялся осторожно, боясь поперхнуться манго. Косточку он положил на ладонь, и она, как маленькое солнце, светилась в руке. А большое индейское солнце кренилось к горе. К вечеру оно окрасит лицо Клаудии ровным медным цветом, и она станет похожа на девушку из племени чоротегов — сильных и свободолюбивых индейцев.

«ХОСЕ - 14 ЛЕТ. ШРАПНЕЛЬНОЕ ПОРАЖЕНИЕ...»

ЧЕРЕЗ час пути, когда прифронтовой город Хинотега остался позади, «ифа» едва вползла на каменную гряду и остановилась. В бурой котловине, защищенной со всех сторон скалами, скрывался военный госпиталь.

— Прем все время в гору — мотор перегрелся! — буркнул, вылезая из кабины, водитель. — Я — за водой, а вы, певцы, перекиньте ящики с лекарствами на край кузова...

— Видели командира? А? Таких на рынке, за каждым углом, знаешь сколько?! — Дуглас веселил себя и Ричарда. Ящик с перевязочными бинтами он брал осторожно и нес, прижимая к груди.

Помогая ему, Ричард крутил головой и видел строгие, зеленые бараки госпиталя. В открытых окнах желтые занавески.

Котловина, будто залитая прозрачным воском, замерла в звенящей тишине. По периметру госпиталь окружили два ряда колючей проволоки. Рыбацкие сети, натянутые над крышами, были утыканы листьями пальм и пучками высохшей травы. У ворот, в бамбуковой роще чернел отрытый окоп. В расщелинах скал Ричард разглядел посты боевого охранения. Перехватив тревожный взгляд подростка, милисиано грустно покачал головой:

— «Только мертвый сандинист — хороший», — этому учат своих «борцов за свободу» главари контрас. Прорвись они к госпиталю — раненых не пощадят. Маскировка в этих местах — не лишнее дело. Впрочем, как и бдительность...

Из сплющенного, полиэтиленового ведерка шофер лил воду в радиатор. Мотор фыркал и шипел.

— Пей, браток, пей! — нашептывал шофер. — Нам еще колотить и колотить эти дороги.

Призывая к вниманию, Дуглас неожиданно вскинул руку:

— Раненых из боя везут! — Он указал на самолет, приближающийся со стороны солнца. — Эй, водила, давай к нему...

Одномоторный самолет, похожий на стрекозу, не сделал обычного круга, а заходил на посадку по низкой дуге, едва не зацепив верхушки скал. Он осторожно коснулся земли и, пробежав совсем немного, замер у крайнего барака. С этого момента госпитальный городок преобразился. Еще работал двигатель, еще летели над посадочной полосой пыль и песок, а к самолету из широко распахнутых дверей бараков устремились солдаты с носилками. Рядом бежали парни в белых халатах.

Раненых привезли!

Включился и заработал на полную мощь госпитальный механизм «зоны войны». Вспыхнули холодные лампы операционных, замелькали санитарные сумки, кофры, капельницы.

Боковой люк самолета дернулся и провалился внутрь. В образовавшейся щели сначала появилось потное лицо, потом руки. И, наконец, обнаженный, загорелый торс пилота.

— Очень быстро, друзья! — командовал он, выбрасывая трап. — Там еще много раненых осталось. Эй, браток, не стой! — крикнул он Ричарду, оцепеневшему от увиденного. — Помогай, храни тебя бог!

В зеленых брезентовых носилках, заполненных кровавым месивом, подплыло забинтованное тело. Глубоко втягивая воздух носом, Ричард осаживал поднявшуюся тошноту и боялся поднять глаза.

«Я — не слабый, я — не трус!» — заклинал Ричард и за искалеченными, иссеченными металлом телами старался увидеть крепких смелых парней. — «Вот они идут в атаку, вот стремительным броском...» — Пустые, липкие, вбитые в голову слова мешали думать так, как думалось, как хотелось. Страшные от боли, еще вчера красивые лица. Раны залечат врачи и время, но останутся шрамы, память и боль. Они останутся только у тех, кто выживет. Только у них...

— Неси как свое сердце! — Рослый парень в белом халате сунул в руки Ричарду колбу капельницы. По прозрачному шлангу желтая жидкость уходила под кожу лежавшей поверх простыни руки.

— Не дергаясь — вперед! — скомандовал санитар и вместе с солдатом поднял носилки. — Шланг не натягивай и не сгибай, — пояснил он Ричарду.