Татьяна Лопухина. Итальянские воспоминания русской аристократки - [44]

Живет она в Сеттиньяно, тихом северо-восточном предместье Флоренции, включенном ныне в городскую черту. Удаленность от центра она компенсирует перепиской. Некоторые ее письма попали в архивы. Так, познакомившись по работе в Военно-географическом институте с одним из ведущих итальянских географов XX столетия, профессором Джотто Даинелли (1878–1968), она завязала с ним корреспонденцию: письма к Даинелли от Лопухиной сохранились в архиве Итальянского Географического общества. Среди ее друзей-интеллектуалов следует назвать и писателя Джованни Папинни (1881–1956): остались ее письма к нему, отправленные из Сеттиньяно, а также из Латерины, поместья Бутурлиных под Ареццо, где часто гостила Татьяна.

Татьяна, которую все знакомые называют ее семейным именем — Трокка, чувствует призвание к литературе: кроме дневника, она пишет стихи, в некотором смысле продолжая семейную традицию вслед за отцом, редчайший сборник стихов которого обрела Елена Скаммакка дель Мурго. Но, в отличие от Ивана Лопухина, дочь пишет на французском — языке европейской аристократии, подписываясь как Trocca Lopoukhine.

Существовало и интересное сотрудничество отца и дочери: в венецианском Фонде меломанов Уго и Ольги Леви сохранились партитуры романсов, сочиненных Иваном на французские тексты Татьяны-Трокки.

В 1930-е гг. она переходит на язык ее второй родины и пишет стихи по-итальянски. Все в том же аристократическом духе, как это было принято в ее среде, она вовсе не беспокоится о «продвижении» своего творчества — стихи создаются для самой себя, для родных, для своего круга.

Для избранной публики во Флоренции выходит в 1924 г. первый сборник ее стихов: Poèms dans un ton majeur [ «Стихи в мажорном тоне»], а спустя три года, в 1927 г. — следующий сборник: Chansons cueillies sur les routes et autres poemes, 1923–1926 [ «Песни, собранные на дорогах, и другие стихи»]. И, наконец, в конце 1930-х гг. она собирает итальянский сборник: Canzoni per l'Italia [ «Песни к Италии»] — в машинописной форме, которую можно назвать «самиздатом». Татьяна теперь посвящает стихи в первую очередь тосканским местам, которые полюбила: это Болгери (где, судя по всему, она гостила у баронесс фон Врангель), Сан-Кашано, Роккетте, Марина-ди-Гроссето и т. д. Известен один экземпляр этого сборника с дарственной надписью, сделанной на Рождество 1943 г.: A Beppino — cui devo la mia cittadinanza [ «Беппино — которому я обязана своим гражданством»]. Кто этот флорентиец Джузеппе, который помог Татьяне получить итальянский паспорт, мы пока не знаем.

Судя по этим сведениям и даже по ее запискам, Татьяна-Трокка, не покидая русскую среду (ее лучшие друзья — Бутурлины, в том числе юная подруга Лиза Бутурлина [1926–2005]), все-таки не принимает большого участия в русской жизни во Флоренции, хотя в то время в этом городе, к примеру, действует ассоциация «Русская колония в Тоскане», которая устраивает чтения, празднества и прочее. Кипят страсти в русской православной общине, где часто меняются священники и старосты, но она от них — в стороне. Думается, что рафинированной молодой женщине было интереснее найти свое место в итальянской культуре, нежели замыкаться в обществе ностальгирующих эмигрантов.

Вторая мировая война вновь меняет географию ее жизни. Она уезжает в итальянскую глубинку вслед за сестрой Маргаритой (ей также уделено много внимания в мемуарах) и живет в городке Азоло, на севере-востоке страны. О последнем периоде биографии одинокой «белой» русской мы знаем совсем мало.

Флорентийская русистка Джузеппина Ларокка обнаружила редкое свидетельство о том этапе биографии Татьяны-Трокки, опубликованное литератором Джорджо Торелли в журнале Epoca в сентябре 1973 г.:

На следующий день поднимаюсь в Азоло и иду пешком под портиками, где висят клетки с говорливыми канарейками. Именно в тот свежий вечер я постучался в калитку двух русских подруг. <…> Это Татьяна и Маргарита Лопухины, одной 81 год, другой 77. Они живут свои годы мудрости на холме, где уже начинают цвести розы. Детство они прожили в громадном поместье в Польше, площадью в три тысячи гектаров, близ границы с Германией. <…> Они говорят на шести языках. Выжили, их преподавая. На самом деле они выжили, потому что не потеряли дух, потому что не отказались от мысли. <…> Трокка, писавшая на шести языках, знала и латынь. <…> Когда Трокка жила в Сеттиньяно, она спала с мая по сентябрь под открытым небом, посреди цветущего сада. Однажды с ней случился «лунный удар»[45].

Эти строки Джорджо Торелли о Татьяне-Трокке могли бы остаться единственным и весьма скудным о ней свидетельством, если бы не ее мемуары, счастливо обнаруженные Е. Скаммакка дель Мурго. Она проделала также огромный труд по их переводу и обстоятельному комментированию — в прекрасной литературной форме, который, мы уверены, по достоинству оценила бы и сама Татьяна Ивановна Лопухина.