И вдруг, как по команде, они опять поднимутся в полёт…
— Я часто думал о том, — говорит капитан, — как устроена птичья жизнь. Для них всегда должно быть лето, греть солнце. В этом — птичье счастье, а за счастье нужно бороться, в непогоду лететь за океан.
— У нас в старом дворе на дереве был скворечник, — вдруг вспомнила Шура. — И у скворцов летом вывелись дети. Как же дети?
— Что — дети? — переспросил дядя Дим.
— Как же они летели через океан? Тот, которого ты согрел, был, наверно, ещё маленький? И летел в первый раз?
— Очень может быть, — согласился Дим.
Шура поглядела в тёмное окно.
— Теперь они тоже где-нибудь летят, сейчас осень…
— И теперь летят.
Дим сложил карту океана.
Мама накрыла стол скатертью, и они стали пить чай.
В этот вечер Шура нет-нет да и вспоминала Рогова, и ей очень не хотелось завтра идти в школу.
Вечер этот у Рогова был, наверно, самый счастливый в жизни.
В этом году как раз в день его рождения они переезжали в новый дом.
— После отметим, — сказал отец. — Вот переедем и отметим.
И вот сегодня Володя, возвратившись из школы, получил неожиданно подарки: отец принёс ему замечательную книгу Марка Твена «Том Сойер» и водяной пистолет, а мать дала ему мешочек с шоколадными медалями.
Никаких гостей не было, и Володька блаженствовал. Его послали мыться. Он лежал в ванне, ел шоколад, читал Марка Твена и пулял из водяного пистолета. Разве не жизнь?
Когда сели ужинать, Володька, сияющий и ещё мокрый, рассказал про первый школьный день.
— Меня посадили с девчонкой, но я пересяду! — пообещал он.
— С девчонкой, может быть, и лучше, — сказала мать. — Конечно, смотря какая девочка.
— Мальчишки тоже мешают друг другу, — сказал отец. — Я в школе сидел с таким балбесом — то в пёрышки, то в фантики играет, заниматься не дает. Вызовут тебя к доске, а ты ушами хлопаешь. — И отец показал, как он хлопал в школе ушами.
— Какая девочка, — повторила мать. — Девчонки бывают отчаянные.
…Второй школьный день уже прошёл спокойнее, и у ребят было время приглядеться друг к другу. На перемене девочки стали расспрашивать Шуру. Кто её мама? И кто папа? И какие ленты ей больше нравятся — шёлковые или капроновые? И пускают ли её вечером в кино?
А весёлая девочка, которую звали Наташей Левашко, сказала:
— Давай, Проценко, меняться: ты садись с Нинкой, а я сяду на твоё место, с Роговым.
— Зачем? — удивилась Шура.
Наташа засмеялась, но не сказала, зачем она хочет меняться. Неужели ей хочется сидеть с этим Роговым?
На уроке Рогов спросил Шуру:
— Тебя записать в полярный кружок?
— Я подумаю, — ответила Шура.
— Чего думать? Небось записалась в кружок вышивания: «Петушок, петушок, золотой гребешок — получился коврик»!
Рогов поставил против Шуриной фамилии минус и больше с ней до конца уроков не разговаривал.
На каждой перемене к Рогову подбегала Наташа Левашко, которая записалась в полярный кружок самая первая.
— Когда мы будем собираться, в среду или в пятницу? — спрашивала она.
Или:
— Рогов, у меня есть старый компас. Принести?
«Скажите, какие полярники!» — подумала Шура и решила в кружок не записываться.
Шуре больше всех нравилась девочка, похожая на Настеньку. Она кричала совсем как Настенька: «Тише, девочки, ничего не слышно!» Шура оглядывалась на неё во время уроков.
После занятий Шура хотела спросить у этой девочки: «Может быть, нам домой по дороге?» Но Таня — так звали эту девочку — накинула в раздевалке пальто и громко позвала: «Наташа Левашко! Пошли!» И они ушли вместе с весёлой Наташей совсем в другую сторону. А Шура пошла домой одна, через парк.
На дорожках парка лежали жёлтые, красные и ещё зелёные листья. Зелёные листья сами не упали, их, наверно, сорвал сильный ветер, пролетавший над городом ночью.
У самого выхода из парка Шура увидела Мишу Коршунова. Миша ползал по земле и подбирал тетради, карандаши — всё, что высыпалось из портфеля.
— Ручка оборвалась? — спросила Шура и стала ему помогать.
Фуражка на голове у Миши была повёрнута козырьком назад. Миша был растерян и очень торопился.
— Ты не бойся, мы подберём, — говорила Шура, собирая перья и укладывая их в пенал.
— Теперь-то я не боюсь, теперь порядок. — Миша защёлкнул портфель, и они пошли вместе.
— Ты записался в полярный кружок? — спросила его Шура.
— Нет, — сказал Миша. — Меня интересует животный мир.
Он остановился и, зажав портфель между ног, достал из кармана белую мышь. Шура потрогала мышонка пальцем.
— Хочешь, подарю парочку? Они быстро размножаются, — сказал Миша и вынул второго мышонка. — Возьми!
Мышонок на его ладони привстал на задние лапки и смешно повёл носом.
— Вот этот забрался в портфель, и я испугался, что он задохнётся, а ему, видишь, хоть бы что!
— У тебя их много? — спросила Шура.
— Да не очень. — Миша смотрел на своих мышат и радовался, что они живы и здоровы.
— Я сейчас не возьму, может быть, потом, — сказала Шура.
Ей не хотелось признаться, что она боится брать мышей в руки да ещё нести их домой. Так посмотреть — ещё интересно, но возиться с ними!
— Мы, может быть, заведём кошку, — сказала она.
— Это ничего.
И хозяин мышей стал ей рассказывать, как он приучил своего кота к мышиному соседству.
