Тамада - [46]

— Что нового наверху во второй бригаде?

— В обеих траншеях картошка померзла.

— Плохо. Что же будем сажать?

— Надо посмотреть, как она перезимовала у других, если благополучно, перераспределим семена. А если и там одна гниль, тогда... — Ибрахим замялся, не найдя, что сказать.

— Что же ты можешь предложить, товарищ агроном? Как нам вылезать из этой ситуации? Просить помощь у района надоело. Повсюду от нас только и слышат: дайте того, дайте этого...

— Это так, — вздохнул Ибрахим. — Слушай, Жами, а если... если пустить негодную для посадки картошку на крахмал? Его ведь продать можно. А на вырученные деньги купить семенную картошку.

— На крахмал? Верная мысль! Да, да, верная. Интересно, сколько получится крахмала?

— Вскроют все бурты, тогда видно будет, но я думаю, хватит с лихвой.

— Спасибо за добрый совет, Ибрахим. Лучшего выхода, по-моему, у нас нет.

— Не стоит благодарности, ведь картофель — и моя забота.

Поехали бок о бок к полям. Солнце в зените, настало время обедать. Издали видно, как один за другим останавливаются тракторы, трактористы выпрыгивают из машин и спешат к полевому стану.

Но когда подъехали к стану, увидели: печка не дымится, длинный, похожий на базарный прилавок, дощатый стол пуст, а трактористы — кто лежит на соломе, кто покуривает на завалинке. И лица у всех хмурые.

— Как дела, ребята? — спросил Ибрахим.

— Горючее кончилось, — неохотно ответил один, с чумазым, перепачканным соляркой и пылью лицом.

— Как кончилось? — не поняла Жамилят, слезая с лошади.

Чумазый засмеялся, кивнул на трактор, стоявший неподалеку:

— Не у него, а у нас горючее кончилось, — и похлопал себя по животу.

— Повариха вчера домой уехала и не вернулась, — сказал, подходя, другой, уже умывшийся, с мокрыми приглаженными волосами. — Со вчерашнего дня не ели.

— Со вчерашнего? Не ели? — удивилась Жамилят.

Подошел бригадир Мухажир Асланов — широкоплечий, лет тридцати, в солдатской гимнастерке, в черной кепке, надетой козырьком назад.

— Так точно, товарищ председатель! — Он шутливо встал навытяжку и козырнул по-армейски. — Не жрамши со вчерашнего дня. Все время надеялись: вот-вот она явится. Поэтому и домой не сходили.

— Но ведь это далеко — домой. Туда да обратно — три часа ходу.

— А без горючего мы не работники. Лежим, покуриваем, думаем, как быть. То ли домой идти, то ли ее ждать. — Продукты какие-нибудь есть?

— На кухне... — Бригадир кивнул в сторону кухни. — Кукурузная мука, пшено, жидкий айран, соль, масла немножко топленого...

— Богато живете! — усмехнулась Жамилят.

— Что же вы сами-то не приготовите? — вмешался Ибрахим. — Странное дело, шестеро здоровых мужиков страдают от голода, когда на кухне съестные припасы.

— А кому охота за поварское дело браться, — ответил бригадир. — Есть повариха, пусть она и готовит.

— Ну и логика! — Ибрахим засмеялся. — Жамилят, ты слышала? Каждый считает ниже своего достоинства приготовить поесть.

— Вижу, что так. — Жамилят улыбнулась. — А ты, Ибрахим, не проголодался? Нет? Ну, а я есть хочу. — Она направилась к кухне. — Где тут мука, пшено, масло? Хочу приготовить поесть добрым джигитам.

Бригадир опешил:

— Да что ты, сестра, как так можно... Зачем затруднять себя из-за нас?

— Я вижу, пока вы тут умираете с голоду, работа стоит. Да и сама, я уже сказала, есть хочу. Разожгите огонь и поставьте котел с водой, — приказала она и сняла с себя пальто и шерстяной платок. Достала из кармана расческу и причесалась, собрав волосы на затылке в тугой узел, помыла руки и надела передник. — Дровишек еще подкиньте — не скупитесь.

С приятным удивлением наблюдал Ибрахим, как быстро она просеяла муку через сито, замесила тесто, наделала маленьких лепешек, какие обычно готовятся на кошах. Легкость в каждом движении и расторопность. Вот и пшено промыто в холодной воде, вот брошено оно в кипящий котел, вот уже пахнет хантусом[20] и чуреками.

— Оказывается, ты быстрорукая, Жамилят, — улыбнулся Ибрахим и потянул носом воздух. — Вкусно пахнет.

Обескураженные трактористы тоже молча следили за каждым ее движением. Вот уже на столе железные миски и деревянные ложки.

Спросила:

— А где же половник? Не вижу.

Бригадир юркнул в кухню и через несколько секунд вернулся с половником в руках.

— Давайте садиться обедать, — пригласила Жамилят. — Прошу за стол. Ибрахим, садись вот здесь, рядом.

— Эй, ребята, чего глаза вытаращили? Садитесь! — приказал бригадир. — Ты уж нас извини, Жамилят. Спасибо. А ну, живей, давай за стол!

— Спасибо скажете, когда пообедаете.

За обедом трактористы разговорились, что работы невпроворот, пашут и днем и ночью, но еще пахать да пахать. А почему так, всем ясно — всю землю приходится весной пахать. Осенью-то ни одного га вспахано не было. А кто виноват? Скотоводы. Это они в прошлом году пасли скот на стерне до поздней осени, не дали вспахать под зябь.

— Разве скотоводы виноваты? — заявил все тот же чумазый тракторист. — И над ними есть начальники.

Жамилят повернулась к нему:

— Послушай, брат мой, есть хорошая поговорка: вслед прошедшему дождю бурку не неси.

— Понятно, дело прошлое, но все-таки...