Тамада - [44]
Но оказалось, что за два дня отремонтировать старое помещение невозможно, работы хватит дня на четыре. А главное, нужен кто-то, кто будет ухаживать за поголовьем. Но кто? Али ломал голову, кого бы привлечь к этой работе, пока его ищущая мысль не наткнулась на Салмана Токашева. Тот был не у дел, в колхозе числился лишь формально, целыми днями пропадал в чайной, где пил с кем попало, и вечером выходил оттуда еле волоча ноги. К нему-то и обратился Али за помощью. Салман согласился. Была у него подспудная мысль: а что, если его поставят заведовать этой фермой? Душа его рвалась к руководящей работе.
— И еще ты должен прочитать лекцию для тех, кто ремонтирует сейчас ферму, — сказал в конце разговора Али. — Это очень нужное и ответственное дело.
— Я? — удивился Салман такому неожиданному доверию. — Я могу прочесть... Ты же знаешь, я не темный человек. Разве я не учился? Прочту я эту лекцию, только... только ее сперва надо написать. Ты сможешь написать?
— Прочитать готовое всякий сможет, в том-то и задача — подготовить ее нужно. Ты же птицефермой заведовал, опыт должен быть.
— Я прочитаю, обязательно прочитаю. Не волнуйся, Али, все будет в самом лучшем виде. Ты меня знаешь, — залепетал Салман, окрыленный надеждой на руководящий пост.
Через несколько минут он уже восседал в доме своего соседа Мурата Камукова.
Учитель был удивлен неожиданным приходом Салмана, которого недолюбливал. Но не прогнать же гостя. Может, тот пришел по важному и неотложному делу.
Выпили по две чашки холодного айрана.
— Знаешь, Мурат, вот у меня к тебе дело какое... — начал, слегка запинаясь, Салман. — Послезавтра я должен выступить с докладом... О свиноводстве. Надо рассказать народу, какая от свиней польза... Ты же слышал, что у нас новую ферму строят. Заведующего там нет. Может быть, назначат меня, если я хороший доклад подготовлю...
— Тебя?
— Ну да. Чем я хуже других? С курами я управлялся.
— А ты ешь свинину? — весело сверкнув глазами, спросил Мурат.
— Нет... — ответил Салман, не понимая, куда клонит хозяин.
— Ну, тогда тебе можно доверить ферму, — подавив улыбку, серьезно ответил тот. — Так, чем могу быть полезен?
— Лекцию надо...
— Тебе материал для лекции подобрать?
— Да ничего ты не подбирай... ты мне всю лекцию напиши... Доклад, одним словом.
— Доклад? Значит, я напишу, а ты читать будешь?
Салман обрадованно кивнул.
— Хорошо. Приходи завтра, я сегодня вечерком посижу, напишу.
Назавтра, заскочив к учителю, Салман взял доклад и бросился в сельсовет к машинистке, чтобы та поскорее отпечатала нужный позарез материал.
— В вечеру отпечатаю, — милостиво согласилась та.
Новая ферма располагалась на небольшой полянке, рядом — речка. С раннего утра до позднего вечера стучали здесь топоры, пели пилы, а вездесущие шустрые поросята прибавляли к этим звукам заливистый визг.
В обеденный перерыв, важный от возложенной на него задачи, Салман поставил табурет на табурет, соорудив подобие трибуны, и, свысока осмотрев рассевшихся на бревнах колхозников, начал читать.
Доклад оказался интересным. Люди притихли. Иные от изумления открыли рты — так складно и выразительно говорил Салман. И по докладу его выходило, что виной пренебрежительного отношения к свиньям — религия. Это она посеяла предрассудки.
— Когда-то наши предки, — многозначительно бросив взгляд на слушающих, продолжал Салман, — поклонялись горам, рекам, огню, небу, молнии, дереву, камню, одушевляя и обожествляя их, придумывая для каждого явления природы своих богов: Эрирей был богом урожая, Долай — скота, Аймуш — овцеводства, Суу Анасы — воды, Дуалет — железа, оружия, Шибля — грома и молнии, — всех не перечесть. На смену многобожию пришло христианство — тогда наш народ ел свинину. Но вот вторглись с огнем и мечом арабы, жгли и топтали нашу землю, вводя мусульманство. Эта религия проклинала вино и свинину. Конечно, многие аульчане не знают, что их предки не видели ничего дурного и поганого в том, чтобы разводить свиней. Они должны знать: раньше люди в наших краях ели свинину, содержали коши свиней.
Краешком глаза Салман поглядывал на аудиторию: слушали его внимательно, и сам он не переставал восхищаться, как умело и ловко у него все выходит. «Ну кто говорил, что он, Салман, ни на что не способен? Жалко, нет здесь Аслижан, послушала бы и подивилась на его умную и трезвую речь».
Доклад шел к концу. Салман порядком устал и, уже не задумываясь над смыслом, читал строку за строкой. Вдруг он осекся. Слушатели смеялись. Подумав, что место это прочел невнятно, он снова громко повторил последний абзац доклада:
— В заключение я хочу сказать, что все в докладе — абсолютная правда, но доклад этот писал не я, я бы с таким докладом не справился, писал его другой человек, а прочел я, Салман. Вай, я не то говорю!.. — все поняв, испуганно закричал он.
Поднялся хохот. Потом захлопали. Кто-то крикнул:
— Молодец, Салман! И серьезно говорил, и смешно говорил — по-разному. Как артист!
Этот шум сначала насторожил, а затем переполошил свиней, и они дружно захрюкали. Салман не знал, куда себя деть посреди этого гвалта, схватил в охапку прочитанные листы и убежал.
