— Ой, какой смешной олень, длиннохвостый! — засмеялся Саня Маймаго.
— Это, ребята, не олень, это лошадь, — поправила Лида.
Потом показали лошадь с двумя острыми рогами, и оказалось, что это совсем и не лошадь, а корова.
Нелегко было ребятам разобраться в том, чего они никогда ещё не видели. А не видели они пока ещё многое. Например, как растут морковь, капуста, которые им дают на обед, картошка, репка, лук… Огородов-то в тундре, на мерзлоте, нет. И садов нет. И как румянятся на ветке яблоки, спеют груши, сливы, северянам неведомо.
Зато уж в том, что растёт у них в тундре, они хорошо разбираются. А в тундре летом полным-полно ягод — голубики, морошки, даже красной смородины, целые россыпи среди мхов, чёрно-сизые, рыжеватые, красные… Так и смотрят на тебя. Ребята наедаются ими досыта. А впрок не собирают. Ведь не будешь, кочуя по тундре, возить с собой бочки мочёной морошки да маринованных грибов. Грибов в тундре тоже полно: розовые, бурые шляпки сыроежек, маслят, надберёзовиков — любимого лакомства оленей — выглядывают повсюду. Да, да, надберёзовиков. Ведь в тундре-то, на вечной мерзлоте, берёзка крошечная, карликовая, и бывает, гриб вырастает на целую шляпку выше этой берёзки. Вот и — надберёзовик.
В этот вечер телевизор показал «нулевишкам» много всего. Когда расходились, все только и говорили о передаче.
А встретившаяся им Тина пожала плечами:
— Поду-у-маешь, телевизор! Мы его сколько раз смотрели! Вот каникулы скоро, и всех домой отпустят — это да!
— А моих дома никого нет, с оленями ушли, — вдруг погрустнев, сказала Нелё.
А у меня дома только мама, Вовка и Юлька, — вздохнула Уля. — За мной никто не приедет.
— Моего отца тоже дома нет, — сказала Тина, — и за мной не приедут. А я сама уйду! — вдруг лихо заявила она. — Тут недалеко, через Енисей. — И, сразу посерьёзнев, негромко сказала: — Приезжал дед из нашего посёлка, рассказал мне — братишки мои, близняшки, заболели. Всё, говорит, однако, про тебя спрашивают…
Девочки вопросительно посмотрели на Тину.
— Они маленькие, братишки твои? И ты одна пойдёшь? Через Енисей? Это же далеко, целый день по льду идти.
— Ну почему одна? Разве ты со мною не пойдёшь? — И Тина пристально посмотрела на Улю. — Забоишься?
— А Нелё?.. — неуверенно спросила Уля.
— Нелё? Посмотрим. Это ещё не скоро.
И, задорно кивнув, Тина ушла.
— Ты пойдёшь с ней? — немножко помолчав, встревоженно спросила Нелё. И за себя тут же ответила: — Я не пойду.
Уля посмотрела вслед Тине:
— Наверно, Тина посмеялась.
Когда легли спать, Уля долго ещё вспоминала всё, что видела. Она рада была тому, что выучила ещё два русских слова: «корова» и «лошадь». Корова — это та, что просто ела траву, а корова, на которой ехал мальчик, — это лошадь. А вот у кого рога, она не запомнила.
— Нелё, — потихоньку позвала Уля, — у лошади есть рога?
— У какой?
— На которой мальчик скакал.
— Наверно, есть, — рассеянно сказала Нелё. Она сейчас думала совсем о другом. Зачем это Тина зовёт с собой Улю? Неужели Уля согласится? И чего она нашла в этой Тине-задавале? Будто я ей уже и не подружка!
И что-то вошло в Нелё тревожное, даже обидное. Вошло пока не насовсем, дрожит внутри, трепещет, словно птичка крылышками. Нелё знает: сказала бы Уля только одно слово, и всё обидное улетучилось бы…
Нелё первая подбросила горсть гладко обтёсанных, длиной с ладошку палочек и — раз! — повернув ладошку, поймала их тыльной стороной руки. Только три палочки и упали. Остальные легли крепко на руке и не шелохнулись. Нелё чуть покачала их, примерилась и — два! — схватила их на лету. Шесть палочек!
Играли в «нямтко» — «аккуратку». Это у них такой урок — палочки-считалочки.
На середине стола был целый ворох этих палочек, их брали по горстке и подбрасывали. Когда там не останется ни одной, каждый сосчитает свои, пойманные, и у кого их будет больше, тот и «аккуратка», тот и выиграет. Выиграть всем хотелось. Вошли в азарт, торопливо подбрасывали, ловили, огорчались, когда палочки падали, опять подбрасывали…
Раиса Нельчевна тихонько ходила по классу, стараясь никому не помешать.
Все долго смеялись над Витей Ямкиным. У него палочки как с перепугу разлетелись в разные стороны. Только две и поймал.
— Вот так «аккуратка»!
— Они скользкие, проскакивают, — оправдывался Витя.
Когда подбросила Уля, все ахнули: ни одна палочка у неё не упала, все так и прилипли к руке. Только Нелё не удивилась, она знала, как хорошо играет её подружка в «нямтко». Они ещё летом, на Данилкиной речке, играли в эту игру. «Нямтко» научила их и считать до ста, даже больше.
— Сколько поймала? — потянулись к Уле ребята.
— Тет, самлянг, си-ив, ю… — Уля запнулась. Ведь надо считать по-русски. — Я заспала все слова, — сказала она тихо, — вчера знала, а ночью так крепко уснула…
Ей стали помогать:
— Четыре, пять, семь, десять, двенадцать палочек. Вот это да-а!
А Уля вдруг отодвинула свои палочки.
— Я не хочу больше играть, — сказала она Нелё. — Пойдём гулять.
— Звонка ещё не было, — сказала Нелё, глянув на Раису Нельчевну.
Тут как раз и зазвенел звонок. Из всех классов выбежали ребята, в коридоре стало тесно и шумно. У всех это самая короткая перемена, а у «нулевишек» уроки уже кончились. Уля протолкалась к раздевалке, надела шубку — и на улицу, в прозрачную темноту. Нелё даже не поспела за ней.
