Там, где ночуют звезды - [84]

Суцкевер редактирует журнал, пишет стихи и прозу, печатается в еврейской периодике, как в Израиле, так и в других странах. У него издаются книги, его переводят на разные языки, творчество Суцкевера приобретает мировую известность. В 1963 году Еврейский университет в Иерусалиме организовал вечер, посвящённый пятидесятилетию Суцкевера. Среди тех, кто поздравлял юбиляра, был президент Израиля Залман Шазар, большой знаток и ценитель литературы на идише. Юбилейный комитет издал двухтомник поэта, в дополнительный, третий, том вошли произведения других авторов, посвящённые Суцкеверу, а также эссе и статьи о его творчестве.

В том же году Суцкевер совершает турне по Северной Америке. Он выступает перед читателями в десятках городов США, Канады и Мексики, повсюду находя самый тёплый приём.

В 1964 году по инициативе Суцкевера в Тель-Авиве была издана антология «Зеркало на камне», куда вошли произведения двенадцати советских еврейских поэтов и прозаиков, погибших от рук сталинского режима: Дер Нистера, Д. Бергельсона, Л. Квитко, Д. Гофштейна, П. Маркиша и других.

В 1969 году Суцкевер стал лауреатом престижной литературной Премии И. Мангера[59], в 1976 — Премии главы правительства, в 1985 — Государственной премии Израиля. В 1983 ему было присвоено звание почётного гражданина Тель-Авива.

Журнал «Ди голдене кейт» в 1995 году прекратил своё существование, но Суцкевер по-прежнему писал, печатался, встречался с читателями, давал интервью.

«Никто этого не объявлял, более того, в обедневшем мире идиша даже не нашлось никого, кто высказал бы эту мысль вслух, но всё же 2003 год будто сам собой стал годом Аврома Суцкевера», — написал профессор Парижского университета Ицхок Ниборский в статье, посвящённой девяностолетию поэта[60].

Авром Суцкевер скончался в Тель-Авиве 20 января 2010 года.

В первой половине пятидесятых годов Суцкевер начинает писать художественную прозу. И это не эксперимент, не попытка попробовать себя в новом жанре. Цикл рассказов «Зелёный аквариум» Суцкевер неоднократно включал в разные сборники, очевидно, он считал его одним из своих важнейших произведений. Зарисовки, составляющие цикл (автор определил их жанр как «курце башрайбунген», буквально «короткие описания»), нередко считают стихотворениями в прозе. Например, так называет их профессор Рут Вайс: «Включённые в настоящий сборник пятнадцать стихотворений в прозе („Зелёный аквариум“, 1953–1954) и восемь рассказов („Дневник Мессии“, 1970–1974) стоят в преимущественно поэтическом творчестве Суцкевера особняком»[61]. Другой точки зрения придерживается Ицхок Янасович: «Тот, кто считает, что в своей прозе Авром Суцкевер остаётся поэтом, несомненно, прав, так как Суцкевер — поэт и не может перестать быть самим собой. Но всё-таки я полагаю, что те, кто называет его книгу „Зелёный аквариум“ поэзией в прозе, совершают ошибку, хотя в его зарисовках и рассказах действительно можно обнаружить целый ряд элементов, обессмертивших его поэтическое творчество»[62].

Так или иначе, рассказам Суцкевера присущи многие черты, характерные для поэзии: его проза изобилует метафорами и сравнениями, в ней очень важно звучание, она разбита не только на абзацы, но и на более крупные фрагменты, которые можно сравнить со строфами. Кажется, что слова вышли из повиновения и разрушили изнутри строгую стихотворную форму. В первом рассказе, названном, как и весь цикл, «Зелёный аквариум», автор даёт читателю ключ к пониманию. «Хочу увидеть мёртвых!» — говорит герой, обращаясь к взбунтовавшимся словам, и получает согласие. Да, мёртвых можно увидеть, но только через прозрачную преграду. Разбить её, уничтожить — вот цель. Лишь так можно воскресить мёртвых, вернуть их в мир живых.

Воскресить всех. Не только родных и друзей, не только знакомых по довоенному Вильно или партизанскому отряду, которые погибали у Суцкевера на глазах. Воскресить весь уничтоженный мир.

И Суцкевер находит способ преодолеть преграду. Встретиться с мёртвыми, прикоснуться к ним можно во сне. Во сне возможно всё. Здесь могут заговорить отпечатки ладоней на морозном стекле («Детские ладошки»); здесь полуразрушенная синагога может взмыть в небо, взмахнув орлиными крыльями («Старуха-Иов»); любимая девушка может вернуться к герою, исчезнуть и снова вернуться в облике невесты болотного царя («Перстенёк»); двое людей могут жить в лисьей норе у корней засохшего дуба («Под золотой вуалью»). «Кипарисовая шкатулка» — ночной кошмар от начала до конца. С тех пор как время разделилось на три периода — до ножа резника, во время ножа и после ножа, сон и явь перемешались, стали неотделимы друг от друга, и этого уже не изменить. Не случайно рассказы расположены в хронологическом порядке: со второго по седьмой относятся к пребыванию в гетто, следующие пять — в партизанском отряде, последние три — в освобождённом городе[63].

В следующий раз Суцкевер обратился к прозе почти через двадцать лет. В начале семидесятых написан второй цикл — «Дневник Мессии». Эти рассказы уже не называют стихотворениями в прозе. И в них метафоры, которые на первый взгляд могут показаться лишь стилистическим средством, зачастую являются точнейшим изображением реальности. Вот что пишет профессор Дэвид Роскис об одном из самых загадочных рассказов сборника: «„Обет“, как объяснял мне Суцкевер, это самый реалистический рассказ в „Дневнике Мессии“, и я полагаю, что тем самым он имел в виду, что это рассказ откровенно автобиографический»