Там, где ночуют звезды - [67]
Порывистым движением она снимает шляпу, стряхивая с неё капли дождя, и вешает на спинку стула. Прикуривает от маленькой зажигалки сигарету. Похотливый дымок вплетается в её волосы, и они приобретают оттенок лёгкого облачка на восходе.
— Что будете пить?
— Наверно, коньяк.
Теперь я помолчу. Забальзамирую во рту слова. Пусть говорит незнакомка, которой пудра коньяка уже окрасила щёки.
— Я сказала, что мне необходимо вас увидеть, это дело жизни и смерти. Я дочь Аниты. Вы, конечно, помните это имя. В каком-то смысле вы мой отец, хотя другой отец у меня тоже есть. Мама рассказывала, вы спасли её, вот и получается; я родилась благодаря вам.
Свиток продолжает разворачиваться во мне, но его тайны и намёки я смогу прочесть и понять, когда воскресну из мёртвых. Хотя одна тайна открылась мне прямо сейчас: дочь Аниты — реинкарнация матери. Те же глаза. Это о них я написал в «Стихах из дневника»: «Ведь если б только Бог решил создать их зелень снова, / Он стал бы тем же Богом. Как же им не появиться?» Но мои слова по-прежнему забальзамированы во рту. Я даже не переспрашиваю, как её зовут и жива ли её мама. Всё записано на свитке.
С веточки на шляпе танцовщица срывает одну ягодку и вместе с вишнёвой улыбкой кладёт её в мой разинутый рот. Это «Вишня воспоминаний», так называется одна моя ранняя поэма, сверкает мысль, как молния в ясном летнем небе. И кто знает, каким колдовством напитана эта вишенка. Сейчас её волшебный сок забродит во мне, и я, сам того не желая, стану молодым, чтобы снова и снова не понимать, почему ангел наслаждается моими страданиями. Сам того не желая, я стану молодым, чтобы снова и снова переживать прошлое.
На обнажённом плече танцовщицы я замечаю давний след от прививки оспы. Теперь он похож на ноготок её мизинца. Знак, оставленный в детстве. Когда её маме было лет шестнадцать-семнадцать, я видел у неё такой же знак. Помню, я тогда подумал: красивой девушке он даже идёт, но только красивой. Мы оба тогда были окружены каменными стенами.
Однажды вечером, когда закат наверху приносил в жертву свои благовония, а внизу с бешеной скоростью вращал в водовороте людей на узких улицах, я увидел Аниту у белой стены, оставшейся от только что рухнувшего здания.
Я знал: это наш последний закат. И напрасно я в то мгновение прошептал: «Стой, солнце, над гетто…»[48]
Сквозь толпу, что катилась, как камни с горы, я пробился к белой стене, где, застыв от страха, стояла Анита. Я поцеловал её и заклял:
— Этот поцелуй будет тебе оберегом. Никому и никогда его не отдавай. Ты должна сама его возвратить… Дай руку!
— Ещё коньяку?
Серьги в ушах танцовщицы качнулись в сторону: нет. Опасно смешивать разные напитки: коньяк и экстаз, который опьяняет её во время танца. Сегодня вечером у неё последнее выступление.
Да, мой оберег спас её мать. Она пожала мне руку и не захотела уйти на тот свет обманщицей.
— Когда она, босая, бежала по снегу, ваш оберег согревал ей ноги. И когда её загнали в печь, он растворился в слезах, и они погасили огонь. Она пила воду из канавы, где плавали убитые, и глодала мясо павшей лошади, но не отравилась, оберег защитил её. Он придал ей сил бежать из Клооги[49]. Её нашли в болоте, кишевшем змеями. Одно лёгкое было прострелено. Когда её, едва живую, принесли в дом, у неё изо рта шла кровь. Ваш оберег её исцелил. Она вышла за офицера, который вытащил её из трясины. Но вашего оберега она ему не отдала.
Я испугался. Как бы эта история не закончилась мелодрамой: вот вам поцелуй, мама меня попросила…
Танцовщица встаёт. Надевает широкополую летнюю шляпу, на которой теперь не хватает одной вишенки, и наши руки опять не спешат расстаться.
— Приходите сегодня на моё выступление. Я станцую поцелуй жизни и смерти.
1986
Баллада о деревянных людях
Когда закончилась Вторая мировая война, у нас в городе стали появляться люди с коромыслами на плечах. На коромыслах качались алюминиевые чемоданчики, сделанные из подбитых самолётов, которые падали головой вниз, будто совершая самоубийство.
Вернувшись из Москвы и повидавшись с моей мёртвой мамой у кратера в Понарах, который ещё дышал багровым дымом, я сторговал за гроши такой чемоданчик и запихал в него всё, что не уместилось в памяти.
Потом этот чемоданчик сопровождал меня из города в город, из страны в страну, пока не добрался со мной до Израиля.
Дом, в котором я живу, не увенчан чердаком, и несчастный чемоданчик много лет провёл на антресолях между дверью и потолком, в компании партизанской папахи, деревянной ложки и миски.
Но однажды ночью, когда молния расколола мой сон, я увидел чемоданчик в глубине антресолей. Встал, как лунатик, и вернул его с другой планеты на землю. Раздался злобный скрежет: крышка нехотя поддалась.
Будто открываешь собственный гроб и видишь, как тебе машет рукой твой скелет.
Записные книжки, сломанные часы без стекла и без стрелки, — когда-то мама подарила их мне на бар мицву, и теперь они всегда показывают правильное время, старые письма (одно написано на бересте, срезанной с дерева возле светлых Гор Тьмы), и среди всего этого — листок бумаги с жёлто-зелёно-фиолетовыми кляксами, похожими на засохшие фиалки, — бывает, найдёшь такую в старинной книге, купленной по дешёвке у букиниста. Буквы, скачущие вверх-вниз, словно ребёнок учился писать, проступают всё яснее:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Легенды и метафорические поэмы в прозе, написанные известным еврейским поэтом под влиянием трагических переживаний, связанных с Катастрофой европейского еврейства.Автор был членом боевой организации Виленского гетто.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.