Так и кончается мир - [2]
Мы услышали крики и нам стало страшно — так кричат люди, когда им очень больно или они испытали па себе что-то ужасное. Что может быть ужаснее смерти близкого человека?
Юра вскочил, испуганно озираясь.
— Хватит дергаться! — раздраженно вскрикнул я.
— Я сейчас, — он выбежал в коридор и оттуда выкрикнул:
— Только гляну, что с моими и вернусь!
— Лучше оставайся с ними! — прокричал я вслед. Черт возьми, совсем не хочется кому-нибудь успокаивать нервы, когда свои на пределе: тронь — зазвенят.
Я остановился перед книжным шкафом. Реальность происходящего сознание отказывалось воспринимать. То, что творилось на улице, может быть неправдой — шептало сознание. От проверок, удерживал инстинкт самосохранения. Рассудок, испуганным зверьком панически метался в лабиринтах черепа, выхватывая из небытия сюрреалистические сюжеты, что-то вроде «Искушения святого Антония», где кони и слоны на паучьих лапках стынут перед крестом голодранца.
— Какая к черту война!?
— Какие, к черту, взрывы и крики!?
— Неужели там, в правительстве, сошли с ума?! Мирный спящий город, проснулся среди кошмара и ужаса! Нет, не сошли, у людей, прячущихся за Кремлевскими стенами, кретинизм постоянное состояние.
Рефлексивно беру с полки книгу. Прогремели подряд два взрыва. Глухо закашлял, зацокал крупнокалиберный пулемет. Показалось, что услышал звон разбитого стекла. Книга в руках пляшет, словно живая, стараясь вырваться. Пальцы трясутся в конвульсиях. Золото букв вспыхнуло на переплете — Цветаева. Я раскрыл книгу, глаза невидяще впились в текст. На уровне подсознания чей-то голос принялся отстукивать в мозгу телетайпную ленту:
Я услышал, как хлопнула входная дверь, томик Цветаевой выпал из рук.
— Юра?
— Я здесь, — послышался голос соседа. На этот раз он напялил старый рыжий джемпер, в руке держал охотничье ружьё.
— Человек с ружьём, — истерически фыркнул я. — Зачем оно?
Юра ухмыльнулся:
— С ним иначе себя чувствуешь. От деда осталось, он у меня охотником был.
— Зачем ты притащил ружьё и от кого собираешься держать оборону?
— Мне так спокойнее, — повторил Юра. Он положил ружьё на диван, задрал свитер и достал из-за пояса бутылку водки. Поставил бутылку на журнальный столик. Улыбаясь, подмигнул:
— Слышишь, давай для храбрости по сто грамм, нервы успокоим? Мои проснулись, сидят, воют. Знаешь, как по мозгам бьёт. Радио, сволочь, молчит.
Я посмотрел на настенные часы, они показывали второй час ночи. Юра достал из шведской стенки хрустальные фужеры, пристроил рядом с бутылкой.
— Завтра, вернее — уже сегодня, всё закончится — он потер руки и взял бутылку. Зажал пробку в зубах, ловко снял с горлышка.
— Что? — я наклонился и поднял с пола книгу. Юра наполнил фужеры.
— Всё. Федеральные войска займут город, поймают Диктатора. Раньше сообразить не могли — три года мурыжили и, наконец-то, в разгар летнего сезона, когда полно отдыхающих, умнейшее решение — ввели войска. Идиоты! — Он посмотрел на меня:
— Ты что, окаменел? Иди, прими сто грамм!
— Через неделю соберутся депутаты Федерального собрания, всякие партии, одним головорезам объявят амнистии, а главарям и Диктатору дадут вышку или…Как там говорится: при попытке к бегству? Вот увидишь, суда не будет, он живой не нужен, слишком много знает. Его пристрелят. Давай, вздрогнем?
Я расхохотался, сунул книгу на место. Быстро подошел к выключателю и вырубил торшер.
— Господи, ну мы и дебилы, — испуганно пробубнил Юра. — А я дома свет не включал.
— Странно, что город не лишился энергопотребления, — добавил я.
— Впопыхах забыли обесточить. У тебя есть курить? — Юра подобрал со стола пачку, потряс и смял.
— Есть, — я прошел за сигаретами в спальню. Окно выходило на городскую улицу, город купался в зареве огней. — Ублюдки, что наделали, — невдалеке, через квартал горел жилой десятиэтажный дом.
Над ним дрожал ореол зарева, похожий на алый нимб святого мученика. Подул ветер и десятиэтажку заволокло дымом. Усилилась канонада. Задребезжало уцелевшее стекло в форточке. На полу, под ногами захрустели осколки.
— Господи, страшно…
Совсем не так выглядят телерепортажи из Сараево и Грозного. Пошло и неправдоподобно. Кажется, что такого не может быть, жизнь, как игра в «подкидного» и вдруг — оказываешься «в реале», на одной из улочек Багдада, Сараево, Грозного, Кабула. Чувствуешь, как внутри селится страх. Жизнь индивидуальна и хрупка, но люди чужую жизнь не ценят. Вот тогда, глупое тело обращается к инстинктам и вздрагивает не от взрывов, а от шорохов и скрипов. Глаза ищут любую лазейку, в которой можно спрятать, спасти драгоценную шкуру. Войны стирают законы и цивилизованность, превращают людей в закоренелых эгоистов.
Ветер переменился, небо озаряли ореолы пожаров. Я увидел огненные протуберанцы, рвущиеся из окон последнего этажа. Дом задрожал. Я отодвинулся от окна, по улице пронеслась стая броневиков, залаяли-затокали пулеметы, грохнули гранаты.
— Что же это творится, — прошептали губы.
— Андрей!?
Я вздрогнул, к окну подошел Юра.
— Что там?
— Глупый вопрос, не видишь?
«Джон Смит — современный супергладиатор, впервые участвовавший в таком шоу, ухитрялся уворачиваться от автомобильной модели УКУ более пяти минут. Публика возбужденно ревела, но начинала уставать, она уже раздраженно требовала результат, ей хотелось не хлеба, а крови!».
«Вчера вечером звезды встали в особенный ряд и мы смогли вас вызвать. Ты — рожденный здесь не рожденным. Этот мир мог быть и твоим. Ты здесь по праву, по праву защитника. Такое случается очень редко, раз в тысячелетие. По просьбе принцессы я вызвал тебя как ее защитника».
Тяжелое время, после гражданской войны, отряды продразверстки, создание нового уклада… Что может произойти с одним из таких отрядов, если он вдруг попадет во времена Ярослава Мудрого? Не попробует ли он осуществить новую революцию? Что с ним произойдет и как его встретят наши далекие предки?
Дай Бог, чтоб это было неправдой… «— Время деньги, а твое время пошло. Беги, бомж, беги, — Артур кивнул в сторону ворот. Бродяга развернулся и неуклюже побежал, раскачиваясь из стороны в сторону. — Дохляк, такой далеко не убежит, — бросил вслед Жан. Сняв с плеча автомат, поймал на мушку левую лопатку беглеца и представил, как плавно нажимает курок и рой смертельно жалящих пчел подхватывают мужичка и швыряют наземь».
«Заканчивается первый месяц, как я научился ненавидеть. С момента потери корабля прошло восемь. Пройдет год или чуть больше, нас начнут искать. За нами прилетят, обязательно прилетят. В конце концов, мы неплохо устроились в пещере, установили спасательный бокс-палатку, запустили сигнальный маяк… Неважно, кто окажется освободителем из плена этой треклятой планеты, важно — когда».
Вы держите в руках нашу третью книгу фантастики. В нее вошла фантастика, напрямую связанная с парадоксами времени. Первую часть книги составляет роман Валерия Строкина «Я — Степан Разин» — удивительная история о вековом стремлении человеческого духа к свободе и справедливости или, если более точно по-русски — к воле и правде. Вторую — повесть «Ночь быстрой луны», книга о современности, о вечной борьбе между добром и злом, о том, можно ли использовать только для себя свои неординарные способности.
Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.