Илья виновато улыбнулся, достал губную гармошку, нежно провел ладонью по красной лакированной поверхности и поднес ко рту. Застенчивой, робкой девушкой, закружившейся в медленном танце, перед карими глазами Ильи появилась печальная мелодия. Вельт обиженно поджал губы и с ненавистью посмотрел на товарища, даже не пытаясь скрыть яростный, жгущий взгляд.
«Заканчивается первый месяц, как я научился ненавидеть, — подумал Вельт. — С момента потери корабля прошло восемь. Пройдет год или чуть больше, нас начнут искать. За нами прилетят, обязательно прилетят. В конце концов, мы неплохо устроились в пещере, установили спасательный бокс-палатку, запустили сигнальный маяк. Маленький, но мощный передатчик восемь месяцев подряд посылает в космос сигнал бедствия, древний, как само человечество, код — три точки, три тире и три точки. SOS!!! Спасите наши души! Патруль, курирующий этот сектор космоса, рано или поздно появится. Поймает и запеленгует сигнал, поспешит на помощь звездный торговец, в надежде на премию космической ассоциации торговцев и на барыш с потерпевших. Черт побери! — Вельт заскрипел зубами. — Неважно, кто окажется освободителем из плена этой треклятой планеты, важно — когда».
Какой-то шутник назвал планету Белой. У первопроходцев изрядная доля юмора. На планете круглосуточно падал снег. Иногда из-за горного кряжа, похожего на спину уснувшего гигантского ящера, вырывался колючий, пронзительный ветер, и тогда неделями мела вьюга, то заметая, то раскрывая базовый лагерь.
Сигнальный маяк поставили на наклонном базальтовом плато, черневшем на снежном пространстве непокоренным пятном, словно ложка дегтя в банке меда. На нем никогда не задерживался снег, сползал в пропасть, но все равно несколько раз в месяц надо выбираться к нему — содрать снежную морозную корку, не дать спрессоваться в ледяной панцирь.
Как ловко их обмануло плато. Едва оборудовали базовый лагерь, как ракета лихо съехала на снежных салазках в пропасть и была похоронена снегом. Спуститься за ней и найти в снежном омуте никаких надежд. Никто не скажет, что от неё осталось…
Вельт сжал кулаки и стал пристально рассматривать крупное, розовощекое лицо Ильи.
«Это он виновник происшедшего. Он затеял авантюру с Белой. Он посадил корабль и не уберег то, что принадлежит мне. Проклятье и еще раз проклятье! Однажды я придушу его за ужасную музыку, за несносную жизнь и монотонный снег, режущий и слепящий глаза, выматывающий душу».
Вельт расстегнул на куртке молнию и растянулся на мягком пластиковом полу. Музыка заигрывала, сбивала с мыслей, приставала с навязчивостью продажной девки. Вельт прикусил губу. «Успокойся, успокойся. Расслабься. Не надо кричать. К чему кричать? Расслабься. Успокойся. О, поц!»
Расслабиться не получалось. Пальцы рук распрямились и с хрустом сжались в кулаки. Хотелось подняться, подойти и запихать долбаную губную гармошку в рот напарнику. В поганую пасть! Да! Или в анус!
Коварная штука ненависть. Вельт рассмеялся с каким-то скрытым мазохистским сладострастием. «Сладострастие» — слово понравилось. Вельт тихо произнес его, оно защекотало нёбо и выплеснулось в коротком всхлипе-смешке:
— Сладострастная ненависть, — произнес глухим шепотом, глаза вспыхнули, Вельт резко поднялся.
Мелодия стихла. Илья внимательно смотрел на него.
— Что с тобой?
— Ничего, — Вельт мотнул головой и вновь растянулся на теплом полу. Его глаза потухли. «Я устал, — думал Вельт. — Я устал ждать. Как всё надоело: камера, планета и её непрекращающийся снегопад, напарник со своей дурацкой музыкой. Хочется домой, на Марс, а этот грязный землянин… — Ногти Вельта заскребли по полу, раздался короткий скрип. — Он обещал горы сокровищ. Ха! Прадед землянина открыл планету и еще что-то, что могло принести богатство, славу и достойный взлет к самым сливкам общества… Что? Что именно? Находку он назвал поющими кристаллами. Какие камни здесь поют? Мы ничего не нашли. Кристаллы-хамелеоны, читающие мысли, многократно усиливающие их, передающие на расстояние. Чушь! Все земляне — большие выдумщики, такого не может быть, потому что не может быть. Не бывает! Кристаллы, ха! Он обманул меня, втянул в эту авантюру, и в итоге ничего! Мы ничего не нашли. А может, он ошибся и его дед нашел кристалл не на этой планете? Нет, это уж слишком! Он клялся мне».
Илья прячет кусочек кристалла, темно-зеленого, как бутылочное стекло. Дедушкино наследство. Он действительно передает мысли и запахи, — Вельт несколько раз держал его в руках. В первый раз думал о марсианском винограде и ощутил во рту его пряный вкус, в ноздри ударил нежный аромат, как во время цветения, когда распускаются маленькие, липкие на ощупь, малиновые цветки соцветий. Ощущал тепло руки жены в своей руке, запах её волос. О, Зитта… Нет, это было во второй раз.
Чтоб не поддаваться соблазнам, от которых в таком положении может вполне поехать крыша, Илья спрятал кристалл где-то снаружи бокса. Вельт не поверил и облазил все уголки в палатке, заглянул в личные вещи Ильи, когда его не было. Не нашел. Тщетно.