Сын вечности - [45]

– Оставь его, – говорит Стэнтон.

Оборотень смотрит на меня глазами Айрис. Он слишком слаб, чтобы драться. Настоящая Айрис перекидывает его через плечо.

– Как будто мы победили своего, – говорит Айрис.

Арена горит. Дым дерет глотку, но мой свет выводит нас всех наружу. На парковке я оглядываюсь. Масштаб разрушений поражает. Волна серого и рыжего пламени, языки которого лижут темное небо. Солнечный глотатель вырывается из огня и улетает во тьму. Его свобода напоминает мне о том, что я должен радоваться пожару в этом здании.

Айрис сбрасывает оборотня на землю и опускается на колени рядом с ним.

– Зачем Луне эта гидра?

– И где найти Джун? – добавляет Марибель.

Стоны оборотня сменяются смешком.

– Вы идиоты? Я никогда не выдам Луну. – Он опирается на дверцу машины. – Что хотите со мной делайте, но Луна сделает хуже.

– Буду рада выйти из зоны комфорта, – заверяет Марибель. – Выбирай яд.

Она уже была готова убить одного Кровавого чародея; шансы этого тоже невелики.

– Ты блефуешь.

– Ты просто не понимаешь, как сильно мне хочется разбить морду, которую ты нацепил. – Марибель бьет оборотня в челюсть, тот падает. Она смотрит на Айрис.

– Это было обязательно? – Айрис закатывает глаза.

– Лучше он, чем ты.

Тускло-серый свет наплывает на лицо оборотня и смывает черты Айрис. Исчезает снаряжение Чарохода, на нем остаются спортивные штаны, кроссовки и футболка, открывающая накачанные руки, какие, по мнению общественности, должны быть и у меня. Он примерно моего возраста, смуглый, темнобровый. Волосы еще темнее, сверху они кудрявятся, а виски и затылок он бреет.

Я знаю это лицо. Вся страна знает это лицо.

Это сын сенатора Айрона, Эдуардо.

Тот, что погиб во время Блэкаута.

Двадцать три. Допрос Эмиль

По возвращении в Нову мы колеблемся. Невероятно, что Эдуардо вдруг оказался живым, но это должно оставаться в секрете, пока мы не разберемся, что к чему. Айрис затаскивает его в кладовку с барахлом, а Марибель запирает дверь. Я пытаюсь объяснить ей, что нет смысла приковывать его за ногу к батарее, но она не слушает. Все толпятся в коридоре, все мечтают помыться и поспать, но все равно продолжают смотреть на кладовку, будто Эдуардо – немыслимая знаменитость.

– Нельзя всем здесь торчать. – Айрис складывает руки на груди.

Марибель немедленно ступает внутрь кладовки одной ногой.

– Даже не пытайся меня остановить.

– Только двое, – говорит Айрис.

– Я буду снимать, – предлагает Брайтон.

– Ничего снимать мы не будем, – отвечает Айрис.

– Это почему? – щурится Брайтон. – Айрон построил свою кампанию на общественном страхе и на смерти своего сына – который оказался жив! Это может стать финальным толчком к победе Санстар.

Интересно, как сильно Брайтон жаждет получить за эту историю Пулитцеровскую премию?

Айрис не произносит ни слова. Они с Марибель заходят в кладовку и закрывают за собой дверь.

Брайтон почти дымится от злости. Я кладу руку ему на плечо, зная, что нужно быть осторожнее.

– Брайт, это не то, что меня снимать. Нельзя вот так выставлять Эдуардо напоказ. Займись пока монтажом, например, или еще чем-нибудь.

– Каким еще чем-нибудь? – Он сбрасывает мою руку. – Как будто монтаж ничем не лучше всего остального. Особенно после того, как я начал восстанавливать репутацию всей команды!

Атлас и Уэсли переглядываются, будто говоря: «Это была наша реплика», – и уходят, оставляя меня с Брайтоном и Пруденцией.

– Ты понимаешь, что они будут допрашивать Эдуардо? – Брайтон смотрит на дверь. – Марибель с него живого не слезет.

– И именно поэтому тебе не стоит это снимать, – замечает Пруденция.

– Тем более.

Он уходит.

– Ему всегда будет мало, – говорит Пруденция.

Она права. Его допустили к миссиям, хотя мне очень не хочется подвергать его и Пруденцию опасности. Ему позволили снять откровения Чароходов для запуска его кампании. Этот голод невозможно утолить. Видео со схваткой в поезде набрало в миллион раз больше просмотров, чем другие, но он все равно расстроился, потому что оно не стало вирусным. Я скучаю по тем простым временам, когда мы просто придумывали название для его канала. Папа стал его первым подписчиком. Ма заложила фамильные украшения, чтобы купить ему первую камеру. Может быть, самомнение Брайтона – наша вина?

Я собираюсь пойти за ним, когда слышу возню за дверью. Сердце начинает биться чаще. Не мог же Эдуардо напасть на Айрис и Марибель?

– Хочешь, чтобы я осталась? – спрашивает Пруденция, глядя, как Брайтон заворачивает за угол.

– Да, но нет. Иди.

Она кивает на дверь.

– Удачи.

– И тебе.

Я вхожу. Марибель нависает над Эдуардо, который ощупывает разбитую губу.

– Что вы делаете? – спрашиваю я.

– А теперь рассказывай, как найти Джун. – Она не обращает на меня внимания.

– И как Луна напитала небожителя кровью твари, – добавляет Айрис.

– И как ты пережил Блэкаут. – Голос у меня дрожит.

– Может, вам так не кажется, потому что вы сделали меня мальчиком для битья, но у нас с вами не переговоры. И я, кстати, уже выиграл.

– Да? И что же ты выиграл? – интересуется Марибель.

Эдуардо оглядывает кладовку.

– Хотелось бы кровать и свечи с запахом сандала, чтобы избавиться от вони мокрых тряпок. Но вообще меня устроит защита от Чародеев.