Поэтому, хоть у меня и не было точного адреса, я примерно представляла, что и где искать. Не впервой.
Сначала, правда, пришлось притормозить и приодеть Миру по столичной моде — резиновые сапоги с цветочным орнаментом и дождевик. Мой предсказуемо оказался мал ей в груди, и за искомым отправили к прислуге телохранителей — заодно и сами прибарахлятся.
Прибарахлились. До того основательно, что обратное шествие парочки хмурых телохранителей возглавлял еще более хмурый Рино, прямо с порога драматически возопивший:
— Опять!..
Вид у Миры тотчас сделался до того невинный, что для полноты картины не хватило разве что нимба над головой, дабы удачно оттенить трогательные темные кудряшки.
— Я же буду не одна, — попыталась успокоить его дражайшая супруга.
Я припомнила, при каких обстоятельствах они познакомились, и с трудом скрыла улыбку. Рино же резко оглянулся — и два здоровенных лба, способных посрамить габаритами аррианского медведя средней упитанности, дружно сделали шаг назад, прижимая к широкой груди шелестящие дождевики.
— Не одна, — сурово подтвердил асессор и отобрал у ближайшего телохранителя плащ. Присмотрелся, отдал Мире, отобрал у второго. — Ты! Дежуришь у дверей. Всем интересующимся сообщаешь, что госпожу Кэнвилл велено не беспокоить, а то Третий голову откусит. Можешь намекнуть, что произойдет это гораздо быстрее, чем господам интересующимся по незнанию кажется.
Глядел он при этом так, будто в случае чего готов Третьего подменить — и начать как раз с телохранителя. Тот дисциплинированно изобразил деревянную рожу, рявкнул дежурное: «Так точно, лорд асессор!», — и поспешил выместись за порог.
Напарник покосился на него с нескрываемой завистью. Я тоже.
Целых полночи в абсолютно безлюдном коридоре! Пожалуй, за такую неслыханную роскошь я бы и сама пару голов пооткусывала.
Над столицей по-прежнему шел дождь. К счастью, он ослаб и едва моросил, совсем чуть-чуть размывая свет неоновых вывесок и глянцевый блеск дорожных указателей, и от услуг хищно кружащих возле посольства таксистов я отказалась. Мира не возражала, а Рино, кажется, готов был передвигаться хоть вплавь, лишь бы не оставлять нас без присмотра. Оставшийся телохранитель стоически молчал, ухитряясь бесшумно ступать даже по вездесущим лужам.
Я повела их к окраине, уверенно нацелившись в направлении, противоположном Академии Целительства. Ведьмы обычно предпочитали держаться подальше от конкурентов — особенно если те еще только учились и могли элементарно не удержать собственную силу в повиновении. Рядом с филиалами хелльских гильдий, впрочем, тоже никто селиться не спешил — потому как эти заядлые экспериментаторы могли не удержаться и в рамках научного исследования. Медленно возвращающееся в свои права болото и вовсе сделало северную окраину практически необитаемой.
Зато стоило нам повернуть на юг, как здания вдоль дорожного настила стали лепиться практически вплотную друг к другу, не рискуя, впрочем, набирать больше трех-пяти этажей в высоту: слишком тяжелое сооружение на здешних почвах долго не застоится. Под лавочки и магазины обычно отводился первый этаж, возвышавшийся над мостами. На нижнем, в тролльей темноте, предлагалось оставлять автофлаксы и маленькие планетолеты вроде «тараканов». Пилоты и водители, невзирая на все старания мэрии, предпочитали оставлять транспорт вдоль дорог — но никак не ниже ливневых стоков.
Мои спутники, видимо, были неплохо осведомлены об этой особенности, и на съезды на подмостовые парковки даже не смотрели. А зря.
Нужный знак — маленькая черная змейка, с сомнением разглядывающая трещотку на кончике своего хвоста, — обнаружился на третьей ступени эвакуационной лестницы, ведущей из нижнего этажа заурядной жилой четырехэтажки. До посольства отсюда было полчаса ходу, зато от центра — часа два езды, и в эту глушь совались разве что местные да клиенты ведьмы. Полицейские патрули по негласной договоренности обходили такие улицы стороной. Того, кто рискнет устроить бедлам в непосредственной близости от жилища ведьмы, все равно уже не арестуешь.
Я потопталась на верхней ступеньке, рассматривая змейку с не меньшим сомнением, чем та — свой хвост. Судя по ее размеру, ведьма была молодой. А раз змейка всего одна — еще и не рожавшей.
Но трещотка на хвосте означала, что хозяйку этого места считают сильной даже ее товарки. Если сейчас окажется, что у нее и чирья на носу нет, невзирая на столь вызывающий условный знак, рекомендации можно считать более чем достаточными.
— Это здесь? — с любопытством спросила Мира, заглянув через мое плечо. — Сыростью пахнет.
Чувствовалось, что, кабы не муж, она бы уже вприпрыжку бежала вниз по ступенькам.
— В Шитонге везде сыростью пахнет, — непатриотично сообщила я и провела короткий ликбез по расшифровке условных ведьминских знаков, заодно поделившись своими сомнениями.
— Странно, — согласился Рино, с таким подозрением оглядывая лестницу, будто собирался в случае чего допросить с пристрастием, и продолжил ликбез вместо меня — видимо, специально для жены, поскольку сам асессор явно в нем не нуждался. — Ведьма входит в полную силу, только став матерью. Чтобы ни разу не рожавшую признали хозяйкой улицы…
