Суздальский варяг. Книга 1. Том 1. - [86]

– Есть о чём поразмыслить, – чесал за ухом посадник. – Как князь на это посмотрит…

– Что ты всё на князя киваешь. Князь далеко, у него своих забот хватает. А общую кашу хлебать с нами – тебе, а не князю. Княжич зело млад, а подрастёт – наш князь будет. А тебе за верную службу князь село пожалует.

Приятно было Симонычу слышать эти слова, но он не обольстился и, блюдя достоинство, молвил в ответ:

– Помыслы твои, Иван, изрядны, и я с тобою единомышленник. Но пойми, не хозяин я судьбы своей.

Иван только укоризненно посмотрел на него и ничего не сказал.

Симоныч понимал, что перед ним встаёт противоречие: либо он примет волю и уклад жизни ростовцев, либо он должен встать на путь преодоления кондового мышления бояр. Но с какой силой он будет покорять ростовцев? Ласковым словом их не купишь, тут и надеяться нечего. Силой? У них дружина чуть ли не в тысячу воев, у него – сотня гридей и отроков. Худо без князя, нет опоры. Что днесь происходит в Переяславле? Неужели в Муроме свершится ратное столкновение? Нет ничего, хуже безвестия. Как быть?

Посадник испытывал чувство разверзшейся перед ним пропасти, и он должен либо перепрыгнуть её, либо топтаться на месте. От его решения зависела не только его личная судьба, но и всей чади ростовской. Оставить всё, как есть, и ждать, пока подрастёт княжич? Нет, плыть по течению – это не в характере Симоныча. Сколько воды утечёт, пока княжич вырастет, разве можно упускать это время в бездействии! Многое можно успеть сделать. Главное же – воспитать княжича, не допуская влияния на него ростовских бояр. При поддержке суздалян и такого влиятельного боярина, как Кучка, можно жизнь в Залесье изменить, да так, чтоб Ростов встал вровень с лучшими землями Руси. Симоныч представил мысленно низко кланяющихся ростовских бояр.

Нет, это не пустые мечты. Да, он может стать могущественным боярином: стоит только увеличить опольные земли возле Суздаля в два-три раза, и будет у него с княжичем дружина не менее и не хуже ростовской. А ежели ещё увеличить распашку под яровые и озимые… О-о, при таком богатстве и князья соседних земель будут почтительно кланяться волостелю Симонычу.

Он, ежели останется в Ростове, никогда не будет в воле ростовских мужей. Но как при этом не допустить распри? Не хотелось думать об этом, он гнал от себя эту мысль, но от неё не убежишь, она живёт в голове помимо его воли. Хватит ли у него мудрости найти то единственно правильное решение, сохраняющее его честь – как посадника, как наследника кровей шведских конунгов, и не ввергнуть в омут раздора ростовскую чадь? Разве можно убежать от этих мыслей?

Понимал Симоныч и то, что для свершения такого судьбоносного замысла, меняющего весь уклад жизни, нужно обладать твёрдой волей, нужен душевный порыв на совершение задуманного. Ему почему-то казалось, что князь может согласиться и оставить его в Ростове. А далее что? Не в его характере жить, гадая: либо – либо. Тут должен быть расчёт. Говорят, русич задним умом крепок. Может быть, правильно говорят, но только не для Симоныча это. Ему надо видеть, хоть немного, каковы могут быть последствия поступка. Жить вслепую он не умел и не хотел. Он понимал интерес князя Владимира в пребывании сына и посадника в Ростове. При нынешнем положении дел в Руси для князя есть прямой смысл иметь крепкую отчину на севере, наравне с Новгородом и Смоленском.

Ежели Русь есть родина Симоныча, то почему он не может иметь маленький кусочек этой родины, чтобы стала она для него ещё роднее? Ему часто грезились безымянная речка с осоковыми берегами и песчаными отмелями, светлая берёзовая рощица на берегу, село на взгорке, пусть не такое богатое, как у Кучки, но своё! Храм посреди села с крутой крышей и крестом, колодец, мельница… Милый кусочек родины, где растут дети среди мирной лепоты. Как-то незаметно для себя Симоныч успел полюбить Залесский край с его ласковой природой, побуждающей человека к щемящей сердце мягкости, приглушающей дикость нравов людей в южных землях.

«Велик и дерзок замысел Кучки, – часто вспоминал Симоныч. – А ежели мы с ним станем сообщниками, глядишь, и другие мужи присоединятся. Тогда вполне осуществимо поднять Ростовскую волость за короткое время вровень с Новгородом, ежели всем миром навалиться! Иван – достойный муж своей земли, так и надо дерзать. Для великого замысла нужен и размах во всю ширь, мелочиться тут нечего. Только теперь заручиться бы поддержкой князя. Ведь от него и помощи не требуется никакой, кроме согласия. Не может он не согласиться, ведь корысть от сего дела очевидна».

Возвращаясь в воспоминаниях к прожитым годам, Симоныч всегда ощущал какую-то пустоту, будто душа потоптана копытами половецкой конницы. Прожитая жизнь не оставляла чувства незыблемости, опершись на которую, можно было уверенно шагнуть в будущее. Да, прожита всего лишь треть жизни. Немного можно вспомнить добрых дел, но никто не может его упрекнуть, что жил не по совести. Он, наконец, понял, что он не воин, не разрушитель, что душа его стремится к созиданию. Откуда это? Конечно же, от отца! Сколько доброго сделал варяг Шимон-Симон для своей новой родины! Князьям сравниться ли? Будут ли таковые устремления у потомков, далеких потомков? Подсознательно Симоныч улавливал в себе жажду деятельности во благо, а не на разрушения. И только после встречи с игуменом Даниилом, после разговора с Иваном Кучкой, он уверовал в свою стезю и почувствовал причастность к большим делам. Впереди вся жизнь, и прожить её хотелось ярко.