Супружеское ложе - [69]

— И все же были в гораздо более пристойном состоянии, чем до нашей свадьбы. Тогда здесь царил настоящий кошмар.

Виола задумчиво свела брови.

— Именно поэтому мы так долго оставались в Шотландии?

— Да. Я воспользовался твоим приданым, чтобы к нашему приезду привести все в относительный порядок. Кроме того, занял огромную сумму у твоего брата, чтобы выплатить другие долги и отремонтировать сточные канавы. И только после этого привез тебя сюда.

— Превосходная работа! Поместье буквально процветает!

— Да, и все благодаря твоим деньгам и плате, получаемой от арендаторов, — прошептал Джон, взяв ее за руку. — Я хотел, чтобы ты увидела, на что ушло твое приданое.

Она подняла их сомкнутые руки и поцеловала его пальцы.

— Спасибо.

Джон еще раз оглядел долину и коротко рассмеялся:

— Странно, но до получения титула я ненавидел это место и никогда сюда не приезжал.

Виола уставилась на него, сомневаясь, что расслышала верно.

— Но это твой дом. И ты девять лет спасал его от разрушения. А, оказывается, ненавидишь Хэммонд-Парк?

— Теперь уже нет. Но в детстве ненавидел. На свете не было более холодного места. Особенно после… — Джон помолчал, тряхнул головой и снова заговорил: — Свою мать я видел раз пять-шесть в год, когда она изволила возвращаться домой от очередного любовника, с которым жила в тот момент. Я едва ее помню. Моему отцу было все равно. У него было много женщин, к которым он не ездил, только когда был слишком пьян. Если же отец был дома, я очень часто видел, как он напивается до потери сознания еще до того, как подавали десерт. Я так мечтал убраться отсюда подальше! А летние каникулы обычно проводил в доме Перси.

Виола молчала. Впервые она слышала от Джона что-то подобное и не хотела все испортить ненужными вопросами. Поэтому просто держала его руку и слушала.

— Я был счастлив, когда меня отослали в школу, — продолжал он. — Это было самым счастливым событием в моей тогдашней жизни. Мы с Перси поступили в Харроу, и я стал еще реже видеться с родителями. На похороны матери я приехал из Кембриджа. Провел здесь два часа и отправился обратно. У меня не было ни малейшего желания находиться здесь, и до смерти отца я сюда не возвращался.

Он вдруг повернул голову и взглянул на жену.

— Ты сказала, что не знаешь меня и хочешь узнать получше. Я никогда не рассказывал о себе. Не хотел, чтобы ты поняла, за какого безответственного типа вышла замуж. Твой брат был прав насчет меня, и я думал… — Он смущенно кашлянул. — Ты, конечно, не соглашалась с ним и считала меня прекрасным человеком. Я боялся, что ты узнаешь, каков твой муж на самом деле.

Он сильно сжал ее руку и продолжил:

— В Кембридже я вел безумную жизнь. Несколько раз меня едва не исключили. Я тратил свое содержание до последнего шиллинга, да еще и в долги залезал. Играл по-крупному. Пил. — Он поцеловал ее руку и отпустил. — Да еще и женщины. Много женщин. С пятнадцати лет у меня были любовницы, которым я дарил роскошные подарки. Да и почему бы нет! Со временем мне предстояло стать виконтом. Я тратил деньги не считая. Не думая, откуда они берутся. Не зная и не желая знать. Я был точным подобием отца, которого презирал.

Виоле было очень обидно, что он так принижает себя. И все же она сознавала, что в его словах немало правды. Если она хочет понять мужа, значит, должна смириться с этой правдой.

— Я так долго не приезжал, что понятия не имел, в каком ужасном состоянии находится Хэммонд-Парк, и, честно говоря, мне в голову не приходило спросить об этом. Окончив Кембридж, я жил в Эндерби, а потом отправился в путешествие по Европе. Где бы я ни находился, отец по-прежнему присылал мне квартальное содержание, а я по-прежнему тратил все до последнего шиллинга. Потом он умер от тифа, и я вернулся в Англию.

Джон широким жестом обвел фермы арендаторов у подножия холма.

— Все это было моим. Какое жалкое наследство! Пока я не приехал сюда, не знал, что, если не отремонтировать сточные канавы, стоячая вода снова вызовет вспышки тифа. Мой отец не единственный, кто стал его жертвой, были еще и десятки других. Объезжая поместье, я был потрясен состоянием дел. Мой отец разорил Хэммонд-Парк. Арендаторы только что не умирали от голода. Скот болел, поля лежали заброшенными, а кредиторы готовы были растащить все, что не принадлежало майорату.

Энтони в свое время пытался ей объяснить, что у Хэммонда нет ни гроша и она получит мужа — бездельника и развратника. Но Виола не желала ничего слушать. Зато теперь боялась пропустить хотя бы слово.

— Должно быть, для тебя это оказалось огромным потрясением, — тихо заметила она.

Джон показал на один из коттеджей под черепичной крышей.

— Там жила девочка лет двенадцати. Звали ее Нэн. Мне сказали, что ее мать недавно умерла. Я осматривал поместье, а она стояла в дверях полуразвалившегося коттеджа — худая, грязная, в лохмотьях. Спросила, не я ли новый хозяин, а когда я кивнул, оглядела мой элегантный костюм. В ее глазах светилось такое презрение, что я растерялся. Пока я жив, не забуду этого взгляда. И ее слов. Они меня преследуют.

— Что же она сказала?

— «Яблочко от яблоньки недалеко падает». А потом повернулась и вошла в дом. Меня словно лягнули в живот, и что-то внутри перевернулось. Я понял, что необходимо действовать. Это мой долг, как хозяина Хэммонд-Парка.