Судьба одной карты - [28]

Указ Петра предписывал Урусову и Кожину, прибыв в Балканский залив, тщательно «осмотреть оную протоку [устье Актама], впрям ли протока или, как Кожин сказывает, что залив… и буде есть прямой знак протоки, что бывала река, ехать, пока оной начала сыщешь; буде же так, как Кожин сказывал, то посвидетельствовав Кожина карту, зачать карту доделывать от того места, где доезжал Кожин» [59].

Войдя на судах в Балханский залив и поставив их на якорь, Урусов и его спутники на лодках направились в глубь залива. Пройдя небольшое расстояние, высадились на его южном берегу и пошли искать прежнее устье. Пройдя степью 15 верст, никаких признаков «протоки» не обнаружили. Дальше идти было невозможно, так как взятая с собой питьевая вода кончилась, кроме того, на другой стороне залива видели «трухменцов многолюдство». Урусов знал, что после гибели хивинского отряда местные кочевники совершали нападения на Красноводскую крепость, и побоялся идти далее (у него было всего 100 солдат). В результате Урусов и его спутники «возвратились, об оном Заливе не освидетельствовав».

Урусов сообщал Петру I, что продолжать опись восточного берега моря далее на юг к Астрабаду оказалось невозможным «по причине морового поветрия в тех местах».

Во время съемок Урусов и Кожин составили каждый по две карты восточного берега моря, три из них были опубликованы Л. С. Бергом в 1934 и 1940 гг. [14, 15], четвертая обнаружена нами в одном из московских архивов [VI^в].

Все четыре карты сравнительные. На каждой из них дано по два изображения — одно по карте Черкасского 1715 г., другое по съемкам 1818 г. Карты эти должны были подтвердить или опровергнуть правильность описей восточного берега Каспия и, в частности, Балканского залива, сделанных Черкасским.

Чтобы уверить царя в злых умыслах Черкасского и в своей правоте, Кожин сделал на составленных им картах соответствующие надписи. Там, где изображен Балханский залив по его описям, он написал: «Залив Балканской из моря, а не устье лживое». Под изображением залива по данным Черкасского запись: «Лживая показания реки. Показание, каково объявил царскому величеству князь Черкасской на карте своей вымысля, а не так, как оная есть». Тут же сделана приписка: «А когда оная карта послана, тогда он Черкасской у Балхана не бывал».

Неизвестно, всем ли нападкам Кожина на погибшего Черкасского поверил Петр I. Несомненно одно — Кожину удалось убедить царя, что съемки Балханского залива, сделанные Черкасским в 1715 г., неверны и прежнего устья реки не существует.

Хотя Урусов в 1718 г. не довел до конца осмотр Балханского залива, все же было решено, что Кожин прав. Об ртом писал современник событий Федор Иванович Соймонов: «В самом начале 719 году получено было от князя Урусова известие, что при осмотре устья реки Амун-Дарьи сходственно явилося по объявлению Кожина и для того намерение и оставлено было». Из этого сообщения становится ясно, что Петр I, поверив утверждениям Кожина, отказался от дальнейших попыток осуществить свой проект поворота Аму-Дарьи [III^б].

Весной 1719 г. Урусов и Кожин должны были начать опись южного и западного берегов Каспия. Но Кожина отстранили от участия в описях. Для этого имелись серьезные причины. Губернатор вновь учрежденной Астраханской губернии А. И. Волынский писал в письме неизвестному адресату: «Я удивляюся, что такие пустоголовые для таких дел посланы… о Кожине я думаю, что ему нельзя не пропасть, понеже такие безделицы и шалости делал, что описать нельзя… и што делает, я дивлюсь, как с рук сходит…» [62].

В 1720 г. было назначено следствие по делу поручика Кожина. Ему предъявлялся ряд обвинений (по ним можно составить ясное представление о Кожине как человеке): получение взяток с астраханских жителей, отсылка угрожающих писем должностным лицам в Астрахани, самовольное освобождение арестованных, оскорбление бухарского посла, находившегося в Астрахани, избиение ни в чем не повинных людей.

По окончании следствия над Кожиным был «учинен кригсрехт», то есть военный суд, который вынес смертный приговор, однако окончательное решение должен был вынести сам царь. Дело Кожина закончилось только через два года. В 1722 г. он был сослан на каторгу в Сибирь [V^б].

Для продолжения описей моря Петр I назначил двух морских офицеров — Карла Петровича Ван-Вердена[34] и Федора Ивановича Соймонова. Урусов был назначен их подчиненным.

Съемки моря Ван Верденом и Соймоновым продолжались два года (1719–1720). Была составлена карта южных и западных берегов, представленная в 1720 г. Петру I. Он дал указ присоединить к ней съемки, сделанные ранее, и таким образом создать общую карту Каспия, которая и была издана в Петербурге в том же 1720 г. (карта на стр. 89).

Существует мнение, что на этой карте восточный берег изображен по данным Черкасского и Кожина [24, 55]. Находка карты Черкасского позволяет установить, что это мнение не соответствует действительности: восточный, а также северный берега на карте 1720 г. нанесены полностью по описям Кожина, составленным в 1716–1718 гг. Таким образом, его работы оказались отраженными на первой русской печатной карте моря. Съемки же Черкасского при создании этой карты не были использованы.