Судьба драконов в послевоенной галактике - [35]

– Ааа, – орал, надрывался внизу Тарас, – ааа, не хочу…

– Ну пойдем, – сказала Наталья Алексеевна, – полюбуемся.

Она подошла к сундуку, достала из-под войлочной подкладки хлыст.

Мы вышли в коридор. Спустились по деревянной лестнице вниз.

Я вздрогнул и едва не бросился бежать обратно. Все двери были распахнуты, и коридор был полон жильцами – уродливыми рептилиями, неудавшимися драконами, драконами-недоделками. Над распростертым, перемазанным бледноватой прозрачной слизью Тарасом нависало жабообразное, огромноротое, похожее на глазастую квашню существо.

Тарас вопил. И было отчего: сладостно постанывая, существо поливало его своей слюной…

– Зоинька, – прикрикнула Наталья, – на место. У меня – хлыстик.

– Поздно, Ташенька, – нежно проворковало существо, – я его уже обработала.

– Обсмердила как надо, – пророкотал кряжистый, с раздувающимся горлом варан.

Глаза у Зоиньки затянулись сладострастной поволокой, схожей со слюной, лившейся у Зоиньки изо рта.

– Стас, – позвала Наталья. – Ты-то что смотришь?

– А Стас, – сказал варан, и я узнал голос, раздавшийся из-за двери с час тому назад, – вообще оборзел. Мусорку не вынес.

"Стас, – вспомнил я сержанта, – "борец"… Да это же ее бывший…"

Среди рептилий началось неясное движение. Двери хлопали. Жильцы расходились по комнатам. Я увидел Стаса, двуногого ящера с рыжей проплешиной на боку. Он деловито расталкивал обитателей Натальиного дома, и они покорно расходились по комнатам.

Один варан заартачился.

– Ну ты, – сказал он, – тварь бессловесная. Еще пихается.

Стас ощерился и зарычал.

Варан отскочил в сторону.

– Вот именно, – кивнула Наталья.

Стас с силой ударил лапой по хребту варана, тот взвизгнул и пустился бежать со всех лап вверх по лестнице; сверху он крикнул: "Тварюга. Гад. Гадина", – и хлопнул дверью. Стас посмотрел наверх и только лапой махнул. Потом он уставился на меня, и мне стало не по себе от этого взгляда. Сколько раз мы виделись с ним в спортзале, и я уже умел преодолевать отвращение, когда видел его, или когда боролся с ним, умелым и сильным, но отвратительным…Странная, покорная ненависть читалась сейчас в его взгляде .

– Аа, – вскрикнул в последний раз облитый жабьей слюной человек.

Инстинктивно я схватился за руку Натальи Алексеевны. Стас зашипел. Наталья мягко высвободила руку. Зоинька всосала свисавшую прозрачной бахромой слюну в свой широкогубый рот.

Вместо Тараса перед нами стояло шестиногое клешнятое желеобразное существо, напоминающее полурасплавленного, но живого краба.

Из невидящих буркал существа текли слезы. Клешни чуть подрагивали.

– Зоинька, – попросила Наталья, – ушла бы ты вообще, ладно?

Она не успела договорить, потому что Тарас подпрыгнул и клешнями вцепился в подрагивающий горловой мешок Зоиньки.

– Тарас, – крикнула Наталья Алексеевна, – нельзя! Брось! Нельзя…

Она резко жахнула по телу Тараса хлыстом.

Тарас жалобно заверещал, брямкнулся на пол и боком-боком отбежал к другой двери.

Стас отвернулся и пошел прочь по коридору. В его походке вдруг увиделось нечто медвежковато-человеческое. Пришибленное.

Зоинька, на горловом мешке которой багровели два глубоких шрама, пискнула что-то испуганное, передними лапами схватилась за горло и ускакала в свою комнату.

Тарас трясся от рыданий, его темные, невидящие крабьи буркалы светлели, точно промывались слезами – и в них я начинал замечать неясные, искаженные, точно в зеркале "Комнаты смеха", отражения – мое и Натальино.

Наталья подошла к Тарасу, погладила по вздрагивающему желе его тела.

– Ну, ну, ну, мальчик, хороший, добрый, отдохни, отдохни…

Тарас всхлипнул, пошевелил клешнями и пообещал:

– Заклюю, заплюю, закусаю…

– Ничего, ничего, – принялась уговаривать его Наталья Алексеевна, – зато теперь ты – бессмертнее всех бессмертных. Тебя никто не сможет ни расплескать, ни раздавить – вмиг соединишься, слепишься еще прочнее, чем прежде.

– Это хорошо, – вздохнул краб, – сержанту горло перерву, тебя обмажу так, как меня обмазали…

– И зря, – нежно вымолвила Наталья, – зря… Иммунитет. Лучше – примирись со своим нынешним состоянием. Найди в нем свои приятные стороны. Ты – жив, а это – главное. Разве не так? Любая жизнь лучше холодного, безразличного, мгновенного и вечного небытия. Верно, Джекки?

– Тара, – совершенно по-идиотски сказал я, – ты… ты не расстраивайся, я тебя навещать буду…

Тарас харкнул. Я еле успел отскочить. Белый комок слюны трассирующей пулей пролетел по коридору и шлепнулся со странным шмякающим звуком на пол.

– Эй, – закричал сверху, с лестничной площадки варан, – новенький! Еще плюнешь – и дежурный – ты! Мы не поглядим, что у тебя – трагедия. У нас у всех тут… Тряпку в клешню – и вперед.

***

– Я пойду? – тихо спросил я.

– Погодите, – вздохнула Наталья, – я вам не советую топать пещерой. Выведу на улицу, сядете на троллейбус – он прямо напротив двери останавливается – и проедете одну остановку. Там увидите: "казармы" – так остановка и называется.

– А если… – начал было я.

– Что если? – переспросила Наталья. – Ну, столкнетесь с кем-нибудь из начальства – под козырек, учить вас? Скажете: от Натальи. Препарат отвозили! Ну, не от Натальи, от Натальи Алексеевны. У вас талоны есть?