— Егей! Кто же ты? — спросил он. Хымаго едва переводил дух.
— Кто же ты, кто же ты? — спрашивал Якуб, не зная, чем ему помочь. Хымаго поднял дрожащие руки и, последним усилием оттянув край башлыка, открыл свое лицо. Взревел и отпрянул в сторону Чу-Якуб. Лицо хымаго было его собственным лицом. Только больше следов мучений и горя было на этом лице и было оно намного старее.
— Кто ты? — прошептал Якуб.
— Я — твоя судьба.
Чу-Якуб долго не мог произнести ни слова.
— А ты еще старей, чем я, моя юродивая судьба, — проговорил наконец он.
— Теперь мне не встать, отважный Чу-Якуб, — заговорила его судьба. — Теперь я умру.
— Ыйома! — вскричал Чу-Якуб. — Ыйома! Уо ускуо!
Но судьба его усмехнулась и испустила дух. Среди морских волн Чу-Якуб успокоил свою судьбу…
Село Чу-Якуба вместе с окрестными землями купил барон Н., родом из немцев. Он задумал разбить английский парк. Для работ барон нанял поселившихся здесь молдаван. Трудолюбивый немец часто сам работал вместе с ними. Как-то молдаване рассказали ему, что в непогоду на горизонте как призрак появляется парусник. Барон не поверил, но однажды, когда он рубил заросли вместе с рабочими, они сказали: «Вот он» — и указали ему в сторону моря. Парусник, прозрачный, словно весь из стекла, пронзенный слабыми лучами, скользя над волной, мчался, мчался к берегу.
— Das ist Illusion, — сказал барон, и видение исчезло.
Перевел с абхазского автор.
