Стрелка - [51]

«Коли!» — это, конечно, хорошо. Но что делать бойцу после? Давить кнопку «Reset»? Назад, на исходную и повторить? Фактор времени… Он — «на исходную», и я за ним, на его исходную… Второго «Коли!» — уже не будет.

И, конечно, физкультура. «Упал-отжался» для копейщика — из первейшего. Общее оздоровление, бег вприсядку…

– На Балуеву Гору, туда и обратно, в снаряге, бегом!

Мда… И это воины?! Да таких у меня в Пердуновке…! Спокойно, Ваня. Может, и из этих чего-нибудь приличное получится…

По результатам забега — «раздача слоников»:

– Ты, ты и ты. Увольнительная в город до рассвета. Вот вам… серебра чуток. Остальные — отдыхают. Как стемнеет — повторим.

– Дык… Ты цо?! Тёмно же!

– И цо? Ночью боя не бывает? Подшлемники да поддоспешники, рубахи да подштанники — высушить… пока сидите.

Посидели с Резаном, подумали… И перетряхнули греблю. Караван растёт — скорость падает. Поэтому ставим не по 6 пар гребцов, а по 4. «Меньше народу — больше кислороду», а главное — видно кто как весло тянет.

«Кто слабо гребёт — того старшой…».

Мда… рифмы в русском языке… очень грёбанные. Или — гребанутые? Гребцеватые?

– А на свободной банке — отжиматься будут. По очереди.

– Как это?!

– А вот так это: на носочках и кулачках. В перерывах — чемпионат по армреслингу.

– Чего?!

– Не чевокай. Смотри: руку вот так, локоть вот так. Дави. Понял?

– Понял. А ты силён, однако, боярич.

– Я ещё и глазаст. Сколько в хоругви драных портов на воинах?

– Ммм… Двое.

– Трое. Ищи, Резан — где третью дырку проспал.

Перетряхнули вахты на вёслах, перетряхнули барахло в лодке… Кое-кто начал, было…

– Резан, а нафига нам в лодии груз разговорчивый? Этот — кашляет, этот — из «до ветру» не вылезает, у этого — последние мозги с ушей лезут, команды слушать мешают. А, ещё кухарь наш… Собирайте-ка шмотьё, добры молодцы, да шагайте в город. Найдёте там кого до Твери. Нет — сами дотопаете.

Уже затемно заявился Басконя с напарником. Оба пьяные вдрызг, фингалы по лицу и костяшки сбиты. Но довольные-е…!

– Ну ты, бл…! Оху… нах…! И соткудова ты про этот, прости господи, попу… нализатор… вызнал?! Почитай, сотня прибытка! Е. ать меня кормилом повсеместно!

Для знатоков: кормило, кормовое рулевое весло, толще, шире и короче обычных гребцовых.

– Не ори. Дурней надо наказывать. Все отдали?

– Не… Тама есть один… и ещё…

– Списочек мне. Кто сколько. Сам взыщу. Что моё — то моё. Это — накрепко.

Забавно: воины на «поле» — меня поддерживали, а по ставкам получается, что ставили против меня… А, понятно: по плечам хлопали пацаны из простых, а ставки делали «вятшие».

Я ж обещал, что повеселюсь… «Мужик сказал — мужик сделал». А уж как народ наш со смеху давится над дурнями, денюжки отдающими…

Ныне, кто по глупости, кто по расчёту хитрому про меня небылицы складывают. Что я, де, всё наперёд знал. Всяких величий себе возжелал да хитрыми ковами того — каждый божий день добивался. Таким сказочникам, девочка, в очи наплевать надобно. Какие такие-сякие-этакие планы?! Вот смотри: из Смоленска убежал, чтобы голову не оторвали. Из Твери в поход пошёл — опять сбежал. От «потьмушников» княжеских. В Мологе княжьему слуге… подорожную до господа бога выправил, да нурмана зарезал. Так ведь задницу свою берёг! Это что — премудрость великая?! Где тут планы-замыслы хитромудрые?! «Хочу быть живым и здоровым» — это ли возвеличивание? Ну не даёт мне «Святая Русь» жить спокойно. Ну, тогда уж и я… покою не дам.

Для войска нашего стал я «притчей во языцех». Одной бы моей «смоленскости» довольно было, а тут ещё… Слава обо мне пошла… неоднозначная. Более всего говорили «лих», «ловок», «мутен». За манеру мою биться молча, не горячить себя рыком да рёвом, как покойный Эрик на поле, называли «немым душегубцем». Ожидали все, что нурманы, сами или по воле князя, меня прирежут. Но смерть моя всё не случалася, отчего люди в вельми сильное смущение приведены были.

Да не в том дело, чего люди промеж себя болтают! А в том, что люди обо мне сведали, что, как сел я во Всеволожске воеводою — ко мне пришли. Домой сходивши, поглядевши, подумавши, из мест своих родимых ко мне подались. Вместе с земляками своими. Немало народу с Волжского Верху в те поры ко мне перешло.

После соединения войск в устье Клязьмы история эта дошла и до Боголюбского. Как государь православный он должен был меня наказать. За бой между соратниками. Однако… «победителей не судят». Более того: победа моя налагала, по мнению верующих, отсвет покровительства Богородицы. Казнить же человека, которому Царица Небесная благоволит… Вскорости, как надумал князь Андрей мне голову срубить, и это вспомнилось.

Ну и кто ж, кроме господа бога, такие дела наперёд прозревать может?

Вот как-то так… А, ещё саблю свою достал, с Лазарем клинками позвонили. Оживает парень. И удар у него хорошо поставлен. А вот ногами двигать… Сомкнутый неподвижный строй щитоносцев — основа русской военной науки. И прорезается это — повсеместно.

С утра — молебен на пристани в Мологе, потом дождались, пока княжьи лодии вперёд выйдут, потом боярские по старшинству, наконец — мы следом. Дальше — уже ушкуи идут да купчики тянутся.

* * *

Переход короткий — Усть-Шексну можно бы проскочить без остановки, да уж больно место памятное. Здесь, во время Ростовского восстания ещё один Ян — Вышатич, волхвов рубил. На их костях церковь поставили.