Страж империи - [126]

Габринский вздохнул.

– Это сравнение было бы уместно, если б вы наблюдали меня, так сказать, «издали». Я постоянно поблизости. Участвую в совещаниях, общаюсь с окружающими. Если обезьяна неразумна, то бессмысленность ее действий становится видна вблизи. До сих пор никому не показалось, что я говорю неразумные вещи или просто имитирую разумность, и вообще, дурака не звали бы на королевские советы. Вы даже не в состоянии точно определить, кто я, без теста.

– А слова еще ничего не доказывают, – усмехнулся я, – потому что говорить могут и попугай, и сгукг. Я признаю, что ваш уровень мимикрии потрясающ, но, тем не менее, это всего лишь мимикрия. Вы умеете пользоваться доставшимся вам мозгом, воспринимать и обрабатывать информацию, ведете себя почти как человек – но не потому, что вы разумны, а потому что вам достался мозг, приспособленный для человеческого поведения.

– Если так, то какая разница, кто я? Если что-то ходит как утка, выглядит как утка, крякает, как утка – то это утка, не правда ли?

Я покачал головой.

– Если что-то кажется уткой, но затем внезапно выпускает сочащееся ядом жало – то это ни хрена не утка. Вы – не люди, и даже не разумны. Вот у вас есть мозг, в котором заложена мстительность – и вы испытали это чувство на себе. Но почему вы не сообразили, что мстительность заложена во всех людях? Потому что у вас нет абстрактного мышления. Вы говорите, что войну начали мы – но в вашу голову не укладывается то, что само ваше появление здесь сопряжено с убийством. Разумный человек способен осмыслить то, что случалось до его рождения – а вы не можете. Вы говорите, что хотите мира – и начинаете бойню. Тысячи убитых – великолепный фундамент для крепкого долгого мира! Это был сарказм, если что, потому что бойня ради мирных переговоров – это как пить за трезвость. Да, вы прочитали книги по истории и сделали вывод, что вам нужна территория, чтобы выступить равной стороной в переговорах – вроде бы, ваш теперешний мозг правильно обработал информацию. Только при этом отсутствие абстрактного мышления и разума не позволило вам осознать две важные вещи. Первая – владеть территорией надо законно, попытка отнять чужую землю есть акт агрессии и начало войны. Вторая – его величество Ян Шестой – человек, и ему тоже свойственна мстительность. Вместо мирных переговоров вам предстоит держать ответ за смерти кучи сиберийских граждан… Но не тебе лично, мразь приблудная: что-то мне подсказывает, что жить ты будешь только до теста. Ваше величество, я могу забирать так называемого барона на проверку?

На несколько секунд повисла тишина, затем король потянул за навершие своего скипетра и снял его, и я с удивлением осознал, что под набалдашником из драгоценных камней скрывается острие миниатюрного фокусировочного жезла.

– Останки проверите, – сказал Ян Шестой и выбросил вперед руку.

Незримая мощь всколыхнулась вокруг копий-жезлов – но оба пулеметчика на долю секунды опередили магов, нажав на гашетки одновременно с молнией, сорвавшейся с пальцев свартальва.

Тварь все же попыталась рвануть к окну со сверхъестественной прытью, но свинец и фосфор настигли ее на полпути, затем хлестнули струи пламени и разряды жуткой силы, от которых обуглилась плоть, треснула мраморная стена и задымился дорогой паркет. То, что ударилось по инерции в оконное стекло, оказавшееся, к слову, пуленепробиваемым, уже больше походило на подгоревший фарш, нежели на человека.

Все закончилось в считанные мгновения, и я запоздало испытал знакомое чувство омерзения, на секунду возникшее и пропавшее: все-таки это был одержимый, каким-то образом научившийся маскироваться.

– Собаке собачья смерть, – зло обронил король.

– Ага. Жаль только, что быстрая, – подтвердил я.

– А вы так и не выстрелили, – усмехнулся он. – Не успели?

– Не было нужды, вы все замечательно справились и сами. Если б я пальнул – вы могли бы оглохнуть, да и патроны к «кишкодеру» мне понадобятся теперь все, что есть.

– Ну что ж, значит, война только начинается, – резюмировал король. – И уже с новым, более организованным противником…

– Отнюдь, ваше величество. Это такой же одержимый, он только прикидывался иным. В момент его гибели я ощутил, наконец, то же самое чувство, которое вызывают во мне все эти твари. Я говорил еще в Аркадии – их поведение эволюционирует. Они учатся и приспосабливаются – но это все те же потусторонние приблуды. Что ж, я тут больше не нужен.

Я отсалютовал всем присутствующим и пошел к двери, взвалив на плечо «кишкодер».

Корванский догнал меня уже в коридоре.

– Александер, вы куда?

Я оглянулся через плечо:

– Туда, где должен быть. В Островск.

– Король сказал вернуть вас – вы ему еще для чего-то нужны.

– Сожалею, но я уже сделал все, что мог сделать словами. Теперь у меня есть более важные дела. И это не от неуважения к королю – но я не только боец СТО Аркадии. Я еще и темеринец. Сейчас в Островске творится тот же самый ад, через который я прошел маленьким мальчиком – и я не могу оставаться в стороне.

И я пошел вниз по ступеням.

Туда, где мне самое место.

Туда, где я всегда мечтал оказаться.

Туда, где у меня остались дела и долги.