- Взвод, подъем!
Этот крик будит меня каждое утро на протяжении четырех лет, но я все никак к нему не привыкну. Точнее, проблема не в самом крике – в интонациях. Для большинства наших инструкторов мы – мясо, а конкретно для нашего ответственного, Альтинга Кэр-Фойтла – еще и низшая раса в придачу.
На самом деле, нам повезло с ответственным инструктором, но понимаю это только я. Остальные не знают, что Кэр-Фойтл на самом деле не испытывает к нам жгучего презрения, просто копирует манеру общения с курсантами у других инструкторов, не особо разбираясь в тонкостях языка короткоухих. Длинноухие не воспринимают на слух проявления негативных коннотаций и эмоций, потому что в их обществе выйти на улицу с лицом, перепачканным в дерьме – меньший позор, чем позволить своим эмоциям управлять собой или хотя бы проявить их. Как итог – длинноухие не в состоянии по интонациям отличить вежливое обращение от пренебрежительного, и Кэр-Фойтл не исключение.
Мы вскакиваем, одеваемся, заправляем койки – на все про все у нас двести секунд и ни единой сверх того – и трусцой бежим умываться.
Оглядываюсь на ребят – многие не скрывают приподнятого настроения. Четыре адских года предварительной подготовки позади, сегодня в полдень мы покидаем учебку. Сегодня мы видим наших ненавистных инструкторов в последний раз. Сегодня мы ступаем на новый путь и становимся боевым подразделением.
Увы, до сегодняшнего замечательного дня дожили не все. Нас осталось двенадцать человек из двадцати: двое нынче на рудниках, шестеро – в лучшем мире. Перед инструкторами была поставлена задача отсеять не менее тридцати процентов и они отлично справились. А то, что из «специальной учебки» лишь два пути – урановые рудники или петля – проблема только наша и ничья больше.
Но сегодня наше базовое обучение заканчивается, дальше мы будем учиться не на опыте инструкторов, а на своем печальном и чужом фатальном. Но за избавление от инструкторов это не очень высокая цена. Конечно, инструкторы – все те же офицеры, но нестроевые, а это разница принципиальная: инструктор может измываться над нами как угодно и ему за это ничего не будет. В то же время офицер, служащий на «переднем краю», прекрасно понимает, что ссориться со своими соратниками и потенциальными спасателями не с руки, так что мы смело рассчитываем на гораздо лучшее отношение.
- Ну что, Саша, сегодня помашем рукой этим уродам? – задает риторический вопрос Дэви Кравитч.
- Угу, - киваю я.
Мы умываемся и строем двигаем в филиал рая на земле – столовую.
Не будет сильным преувеличением, если сказать, что примерно половина моего отряда приперлась в спецучебку за жратвой. Служба в «специальном тактическом отряде зачистки и спасения» – это своего рода лотерейный билет, по которому может привалить фантастический выигрыш: свобода, достаток, офицерская должность, а иногда – даже богатство и дворянский ранг. Статистика такова, что прослужить в спецотряде десять лет и не стать как минимум свободным человеком и офицером невозможно в принципе, а большинство добивается этого за три-четыре года.
И совсем другой вопрос, что до десятилетней выслуги в спецотряде доживают только два человека из ста, а восемьдесят процентов личного состава погибает в течение первых двух лет.
Увы и ах – аббревиатуру СТО мы расшифровываем не как «специальный тактический отряд», а «смертников толпа обреченных». Так что те из нас, которым особенно сильно не нравится быть государственной собственностью, могут спать спокойно: нам не суждено долго оставаться рабами. Свобода или смерть – это про нас.
Ни для кого не секрет, что «эстэошники» комплектуются только выходцами с самого низа: никто в своем уме сюда не пойдет, если есть хоть какая-то альтернатива в жизни. Так что ничего странного, что некоторые пришли сюда только ради замечательной кормежки, просто чтобы хоть немного пожить по-человечески. А то, что большинству из нас не светит даже нормальная могила – ну, велика беда, на «свободе» она нам тоже не светила: либо общая могила для нищеты, либо хирургический стол в морге медуниверситета какого-нибудь.
С другой стороны – те, которые быстро продемонстрируют выдающиеся способности на деле, имеют отличные перспективы получить свободу, офицерскую должность и возможность сделать карьеру в армии, а особо отличившиеся могут рассчитывать на особо теплые места. В частности, императорская гвардия состоит из выходцев из СТО процентов на семьдесят, и у всех поголовно огромное денежное довольствие и как минимум рыцарский ранг.
В столовой нас поджидал сюрприз в виде одинокой человеческой фигуры за нашим столом. Невысокий парень примерно на год старше нас, лет семнадцати-восемнадцати. В такой же гимнастерке, как наши, и с номером нашего подразделения на груди. Обычное, ничем не примечательное лицо с парой свежих шрамов.
- Привет, - первым поздоровался он.
- И тебе не хворать. Ты кто будешь?
- Меня зовут Ян. Определили к вам. Я из шестнадцатого отряда… был.
Мы начали переглядываться.
- Мы слыхали, что «шестнадцатый» погиб в полном составе, да еще и в ерундовой вылазке, - заметил Кай.
- Это потому, что меня тоже записали поначалу в погибшие. Но фактически я просто выбирался из Пустошей шесть дней и потом еще две недельки в одном неназываемом отделе погостил. Расскажи да расскажи им, почему все погибли, а ты один такой хороший взял да выбрался…
