Страшно ли мне? - [25]
«Сегодня я его встретила у почты. Бродит, как в воду опущенный. Он в партизанах женился на Штефке, но при этом никто не знал, что первая жена всю войну ждала его в Любляне. У них уже двое детей. Штефка при всех на партсобрании дала ему пощечину и ушла. Цирил ему пригрозил, что исключат из партии».
«И мне тоже расскажите. Душа просит веселья».
Тоне приползает из соседней комнаты, точнее, зала, замерзший, закутанный в одеяло.
«Меняем твои новости на наши. Сначала ты. Ты же намного ближе к кормушке, чем мы».
«Ничего хорошего. Все на нервах из-за выборов и из-за этих, которых англичане отправляют обратно»[13].
«Брось. Хорошие новости. Прекрасные новости. Если мы уже дошли до выборов, значит, движемся вперед», — останавливаю его.
На самом деле я озабочена. Мы все озабочены. Потихоньку интересуемся, кто есть кто, что планируется, что произойдет через год. Не все.
Надеемся на счастливый конец. Или начало? Новая жизнь.
«Еще чайку, пожалуйста».
Счастье мы пока отложили на будущее.
После торжественного прибытия в Любляну меня повезли в какой-то замок недалеко от города.
Я видел ее всего минуту. Мне не давали передышки. Мы с ней быстро обнялись.
«Завтра увидимся, хорошо?»
«Где тебя найти? Я не знаю. Матия будет знать. Наверное».
Потом она тихо ушла с Марией и ее братом. Я смотрел вслед и чуть не плакал. Вспомнил наши ночи в лесу, полные планов и счастья. Забавно, что я теперь так думаю. Нет, правда. Ночи, исполненные безмятежности. Теперь, когда я оглядываюсь назад. Мария, когда поезд только подходил к Любляне, еще в вагоне повязала на голову платок и нацепила очки, чтобы ее не узнали. Она еще в Белграде устала от всех этих словенских подхалимов. С тех пор, как они с Марко вместе. То ли еще будет здесь. Про обещанную красную юбку я не забыл.
Любляна. У меня ощущение, что никто не знает, что со мной делать. Постоянно что-то придумывают, предлагают что-то новое. Последняя выходка — назначить меня начальником тюрем. Шутка, которая граничит с извращением. Я отправился к Янезу. Он занимает высокий пост. Как и я, он школы не окончил.
«Вот ненормальный. Соглашайся, конечно».
Потом мы с ним напились. Янез вызвал бойца и отправил его на армейской машине за Иваном и Владо. В партизанах оба были задиристыми и отчаянными. Как и я. И Янез тоже. Но все остались целы. Несчастный солдатик, которого Янез буквально вытащил из постели, должен был возить нас по Любляне. Ночью город прекрасен. Особенно отсюда, с вершины замкового холма.
«Теперь она наша, Любляна», — говорит Владо.
Мы киваем.
Солдат везет нас в замок, где мы четверо разместились.
«Трамвай!» — вопит Янез.
«Остановись и подожди нас», — приказывает он растерянному бойцу.
«Трамвай», — повторяет Владо и спрашивает Ивана: «Умеешь его водить?»
«Конечно».
Сидим в трамвае и поем. Трамвай едет все быстрее. Иван громко зовет на помощь. На самом деле он не имеет ни малейшего представления, как с этим видом транспорта управляться. Не понимает, как ему вообще удалось разогнать эту штуку.
«Спокойно. Он же остановится, когда закончатся рельсы».
Лежим в перевернувшемся трамвае. У Янеза лоб в крови, он все еще бормочет: «Любляна наша».
Владо, похоже, заснул. Моя деревянная нога отстегнулась.
«Твою же мать», — ругаюсь я, пока бойцы выносят меня из опрокинувшегося вагона.
Замок. Завтрак. Кусок хлеба и кофе с молоком, в котором кофе даже не ночевал. Владо и Иван прячут глаза. Янез исчез еще рано утром.
«А знаете, ночью трамвай угнали», — в столовую входит взбудораженный Миха.
«Любляна наша», — говорю я, поглядывая на своих сообщников, уставившихся в пол.
Здесь, у реки. Так мы с ним договорились. Ждем. Без слов.
Помню, как меня тогда спасли из воды. Помню нежность и неуверенность. Помню тот запах весны.
Я смогу не выдать свою жалость? Он в отчаянии. Целыми днями убеждаю его, что все будет в порядке. У нас все будет хорошо. Правда. Я сейчас действительно хочу возродить ту надежду, которая помогла продержаться до конца войны, выжить, не утонуть в реке, избежать неминуемой смерти. Тогда мне не было страшно. А сейчас мне страшно. Очень.
«Зачем детям отец-калека, — возражает он. — А ты? Ты выдержишь? Я ведь изменился».
Я его люблю, по-настоящему люблю.
Помню, как мы с Ольгой после тяжелого боя шли в деревню, где нас ждали остальные бойцы. Мы смеялись и плакали.
«Зачем тебе этот отчаянный парень? Он же твоя противоположность».
«Что ж тут поделаешь. Знаешь, я так влюбилась».
Правда, я так его люблю. Его решимость, веселость, люблю, как он поет. Это в нем осталось. Должно было остаться. Не могло просто так исчезнуть. Невозможно. И расстаться с ним я не в силах.
Кто-то руками закрывает мне глаза. Слышу смех. Не может быть. Он мертв. Говорили, что был уничтожен весь его отряд. Чувствую запах роз. Боюсь произнести имя вслух.
«Станко!» Это действительно, мой брат, а нам сказали, что он погиб.
«Еще не хватало, чтобы ты упала в обморок, как мама, когда я вошел. Лучше обними меня».
Обнимаю его. Снова и снова. Смотрю в лукавые глаза. Такие же, как тогда, когда мы с ним не послушались отца и отправились пешком к морю. По сей день не знаю, в том ли направлении мы шагали. Отцов дядя Якоб, единственный из его родственников, кто был готов помогать нам в трудные времена, тогда нас быстро перехватил.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Эта повесть о дружбе и счастье, о юношеских мечтах и грезах, о верности и готовности прийти на помощь, если товарищ в беде. Автор ее — писатель Я. А. Ершов — уже знаком юным читателям по ранее вышедшим в издательстве «Московский рабочий» повестям «Ее называли Ласточкой» и «Найден на поле боя». Новая повесть посвящена московским подросткам, их становлению, выбору верных путей в жизни. Действие ее происходит в наши дни. Герои повести — учащиеся восьмых-девятых классов, учителя, рабочие московских предприятий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Макар Мазай прошел удивительный путь — от полуграмотного батрачонка до знаменитого на весь мир сталевара, героя, которым гордилась страна. Осенью 1941 года гитлеровцы оккупировали Мариуполь. Захватив сталевара в плен, фашисты обещали ему все: славу, власть, деньги. Он предпочел смерть измене Родине. О жизни и гибели коммуниста Мазая рассказывает эта повесть.
Леонид Переплётчик родился на Украине. Работал доцентом в одном из Новосибирских вузов. В США приехал в 1989 году. B Америке опубликовал книги "По обе стороны пролива" (On both sides of the Bering Strait) и "Река забвения" (River of Oblivion). Пишет очерки в газету "Вести" (Израиль). "Клуб имени Черчилля" — это рассказ о трагических событиях, происходивших в Архангельске во время Второй мировой войны. Опубликовано в журнале: Слово\Word 2006, 52.
Книга представляет сто лет из истории словенской «малой» прозы от 1910 до 2009 года; одновременно — более полувека развития отечественной словенистической школы перевода. 18 словенских писателей и 16 российских переводчиков — зримо и талантливо явленная в текстах общность мировоззрений и художественных пристрастий.
Словения. Вторая мировая война. До и после. Увидено и воссоздано сквозь призму судьбы Вероники Зарник, живущей поперек общепризнанных правил и канонов. Пять глав романа — это пять «версий» ее судьбы, принадлежащих разным людям. Мозаика? Хаос? Или — жесткий, вызывающе несентиментальный взгляд автора на историю, не имеющую срока давности? Жизнь и смерть героини романа становится частью жизни каждого из пятерых рассказчиков до конца их дней. Нечто похожее происходит и с читателями.
«Ты ведь понимаешь?» — пятьдесят психологических зарисовок, в которых зафиксированы отдельные моменты жизни, зачастую судьбоносные для человека. Андрею Блатнику, мастеру прозаической миниатюры, для создания выразительного образа достаточно малейшего факта, движения, состояния. Цикл уже увидел свет на английском, хорватском и македонском языках. Настоящее издание отличают иллюстрации, будто вторгающиеся в повествование из неких других историй и еще больше подчеркивающие свойственный писателю уход от пространственно-временных условностей.
«Легко» — роман-диптих, раскрывающий истории двух абсолютно непохожих молодых особ, которых объединяет лишь имя (взятое из словенской литературной классики) и неумение, или нежелание, приспосабливаться, они не похожи на окружающих, а потому не могут быть приняты обществом; в обеих частях романа сложные обстоятельства приводят к кровавым последствиям. Триллер обыденности, вскрывающий опасности, подстерегающие любого, даже самого благополучного члена современного европейского общества, сопровождается болтовней в чате.