Страшно ли мне? - [23]
Получил от нее письмо. Работает, работает, работает. Приехать ко мне в Белград ей не разрешают. Ее письмо грустное. Это расплата за четыре беспросветных года, спрашивает она себя. «Долг зовет», — наверное, она это все время слышит. И моя бумага из штаба Корпуса народной обороны тоже не возымела действия. А меня не отпускают в Словению. Все время слышу, что я нужен здесь. Спрашивается, зачем. Не вижу от себя никакой особой пользы. Возможно, я стану профессиональным народным героем из Словении. Здесь, в Белграде. Никто не может прочитать мои мысли. Надеюсь, и Мария тоже. Правда, после стольких месяцев мне, наконец, вернули пистолет. И все ее родные живы. И мои живы.
Вся эта суматоха, вся радость. Возбуждение. Ищем друг друга. Мы с Миланом ходили по Любляне, обнявшись, распевая во весь голос партизанские песни.
Люди оборачивались нам вслед. Не знаю, что они думали. А мне все равно. Правда. Милан все время повторяет, что я спасла ему жизнь.
«Перестань уже, ради бога».
«Что ты будешь теперь делать?»
«А ты?»
Сидим вдвоем у пруда.
«Мы в Любляне».
«Ну, да, в Любляне».
«Какие планы?»
«А у тебя?»
«Похоже, мы сейчас еще более сумасшедшие, чем все эти четыре прошедших года».
«Мы сумасшедшие?»
«Не знаю».
Леса, зимы, мертвые. Страх. Сумасшедшие? И какая-то странная пустота.
«Я все время голодная. Еще сильнее, чем на войне».
«Как думаешь, войне и, правда, конец?»
«Не знаю. Пока что меня осаждает отцовская родня, чтобы я подтвердила, что они были на нашей стороне. Они нас так любят. Так они говорят. И всегда любили. Гордятся нами».
«Ясно. Я в нашу деревню больше ни ногой. К себе домой. Все соседи, что маму и сестру сживали со свету, теперь меня очень зауважали. Теперь я для них герой. Может, они все предсказывали мое геройское будущее, когда я был еще в пеленках».
«Будут выборы».
Закрываю глаза. Какой свежестью пахнут эти простыни. Я продолжаю убеждать себя, что все это правда. Чуть приоткрыл окно, чтобы лучше слышать стук вагонных колес и пыхтение паровоза. Возможно, так будет легче поверить. Мы с Марией едем в Любляну. Ужин нам подали в вагоне-ресторане. И еще дали по бокалу вина. Чтобы лучше спалось.
Мария дрожит от счастья, она увидит своего брата. Единственного из всей ее семьи, оставшегося в живых. А я? Кого встречу я? Кого застану?
Эта свежая постель, эта дорога, это ожидание. Я уже не надеюсь стать счастливым. Мне так долго не разрешали уехать из нашей столицы. Нашей? Странный город, город-победитель. О многих вещах, услышанных здесь мимоходом, лучше было бы забыть. До сих пор непонятно, зачем они так хотели удержать меня при себе.
Я каждый день учился ходить с этим куском дерева. Каждый день. Как ненормальный, ходил от дома Марии до Дуная и обратно. Пять, шесть раз в день. Плакал от боли и одиночества, ждал писем из Словении. Проклинал жизнь, которую всегда так любил. Мечтал, что подо мной снова мой конь, и я скачу день и ночь. До сих пор не знаю, что с ним стало. С моим конем. Тогда, в госпитале, я их попросил, чтобы его отдали брату. Младшему брату. И его я тоже давно не видел.
Слушаю стук колес. Говорят, равномерное движение вагона успокаивает. Усыпляет.
Какое там! Я волнуюсь. С каждой минутой все больше. Меня преследует прошлое. Картины, сцены, люди, загадочные разговоры. Перешептывания. Странный человек из России, постоянно крутился возле меня. Говорят, из Ленинграда. Все время предлагал мне свою машину и своего шофера. В любое время они в моем распоряжении.
«Куда угодно. Когда угодно».
«В Словению. Сейчас», — огрызнулся я.
Потом я его больше не видел. И к Марии он больше не заходил. Что ему было нужно?
Слышу гудок локомотива. Приезжаю в самое подходящее время. В родной деревне поспели сливы. В саду: За домом. Вот только надо как-то утешить мать. До сих пор в ушах стоит ее плач и отчаянные крики сестер. Может, вообще домой не поеду. Домой?
Не хочу, не хочу думать о том, что меня ждет. Увижу ли ее? В Белград она не приехала. Наверное, ее не отпустили. Так ли это? Мария говорит, да. Марко ей поклялся. Она нужна. Наверное, в партшколе.
Заснуть бы. Так хотелось бы поспать. Черт, когда уже будет Любляна!
Смотрю в окно. Высокие деревья в лунном свете. Деревья вокруг замка. Замка в люблянском парке. Называется Цекинов Град. Кто же тут жил когда-то?
«Иди сюда», — зовет Анчка.
«Не могу заснуть. Не жди меня».
Свобода. Я устала. За пять недель окончила гимназию. Были оперативно организованы занятия для тех, кто ушел в партизаны со школьной скамьи. Учителя нас боялись. Уважали? Страху их верю, в их уважение — нет.
Во время занятий Ладо устроил мне гадость. Учительница математики спросила его по теме, которую мы проходили на прошлой неделе, а он, разумеется, ни в зуб ногой. Математичка собралась поставить двойку, а Ладо направил на нее пистолет. Я смотрела на него, вспоминала, что в боях он не был таким уж героем, и закричала:
«У тебя было время доказать свою храбрость на войне. А теперь не петушись. Да еще в школе. Почему ты ходишь с оружием? Не время ходить в атаку. Лучше в книги почаще заглядывай».
Он встал. Одноклассники смеялись. Не знаю, над ним или надо мной. Мы с ним больше не здороваемся.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Эта повесть о дружбе и счастье, о юношеских мечтах и грезах, о верности и готовности прийти на помощь, если товарищ в беде. Автор ее — писатель Я. А. Ершов — уже знаком юным читателям по ранее вышедшим в издательстве «Московский рабочий» повестям «Ее называли Ласточкой» и «Найден на поле боя». Новая повесть посвящена московским подросткам, их становлению, выбору верных путей в жизни. Действие ее происходит в наши дни. Герои повести — учащиеся восьмых-девятых классов, учителя, рабочие московских предприятий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Макар Мазай прошел удивительный путь — от полуграмотного батрачонка до знаменитого на весь мир сталевара, героя, которым гордилась страна. Осенью 1941 года гитлеровцы оккупировали Мариуполь. Захватив сталевара в плен, фашисты обещали ему все: славу, власть, деньги. Он предпочел смерть измене Родине. О жизни и гибели коммуниста Мазая рассказывает эта повесть.
Книга представляет сто лет из истории словенской «малой» прозы от 1910 до 2009 года; одновременно — более полувека развития отечественной словенистической школы перевода. 18 словенских писателей и 16 российских переводчиков — зримо и талантливо явленная в текстах общность мировоззрений и художественных пристрастий.
Словения. Вторая мировая война. До и после. Увидено и воссоздано сквозь призму судьбы Вероники Зарник, живущей поперек общепризнанных правил и канонов. Пять глав романа — это пять «версий» ее судьбы, принадлежащих разным людям. Мозаика? Хаос? Или — жесткий, вызывающе несентиментальный взгляд автора на историю, не имеющую срока давности? Жизнь и смерть героини романа становится частью жизни каждого из пятерых рассказчиков до конца их дней. Нечто похожее происходит и с читателями.
«Ты ведь понимаешь?» — пятьдесят психологических зарисовок, в которых зафиксированы отдельные моменты жизни, зачастую судьбоносные для человека. Андрею Блатнику, мастеру прозаической миниатюры, для создания выразительного образа достаточно малейшего факта, движения, состояния. Цикл уже увидел свет на английском, хорватском и македонском языках. Настоящее издание отличают иллюстрации, будто вторгающиеся в повествование из неких других историй и еще больше подчеркивающие свойственный писателю уход от пространственно-временных условностей.
«Легко» — роман-диптих, раскрывающий истории двух абсолютно непохожих молодых особ, которых объединяет лишь имя (взятое из словенской литературной классики) и неумение, или нежелание, приспосабливаться, они не похожи на окружающих, а потому не могут быть приняты обществом; в обеих частях романа сложные обстоятельства приводят к кровавым последствиям. Триллер обыденности, вскрывающий опасности, подстерегающие любого, даже самого благополучного члена современного европейского общества, сопровождается болтовней в чате.