Странная фотография - [5]

В этой жизни есть Небеса, и сердце тянется к ним, и улыбка в сердце цветет, а душа танцует от радости!. И этому свету, который переполняет тебя, нет названия, может быть, одно только слово может вместить его — это слово ЛЮБОВЬ. Любовь ко всему на свете: к каждому кустику, к каплям дождя, к вздувшимся венам на бабушкиных запястьях, к тому, что все в мире имеет свой тайный смысл, и этот смысл сам — по капельке, по глоточку проникает в тебя — это твой ангел-хранитель умывает и поит живой водой и говорит тебе: не бойся, иди! О тебе знают там, в Небесах, о тебе помнят, тебя ведут! Путь любви — самый трудный путь на земле, но вступив на него, не ведаешь страха. Потому что это единственный путь Домой — к Отцу Небесному, который верит в тебя и ждет! Не бойся, иди, входи в жизнь и помни: остальные пути — лишь блужданье во тьме, хоровод, который танцует душа в одиночестве… танцует сама с собой.

Эти мысли шквальным потоком пронеслись в её бедовой головушке и Сеня заплакала. Эти мысли подарило ей уходящее лето и Проша — дух, которому ведомо то, что неведомо остальным, — бедолагам, которые окружают её и не знают ответов на те вопросы, ради которых только и стоит жить. А он, Проша, знает! Он взял её за руку и повел — над землею, по радуге! А потом, когда она сделала первый шаг и кое-что поняла… он исчез. И мир ухнул в бездну. И радуга растаяла, а жизнь утратила смысл. Он обманул её — друг, которому она всей душою поверила, который поманил её в путь. А теперь нет у неё ни пути, ни друга… А только…

Хлоп! С шумом хлопнула форточка над головой. Наверное, кто-то пришел, и сквозняк опять начал гулять по квартире. Сеня вытерла слезы. Ей надо идти на кухню, чтобы помочь маме готовить ужин. Праздничный ужин по случаю проводов лета и начала нового учебного года… чтоб он провалился!

Бах!!! С полочки над кроватью свалилась толстенная книга — трилогия Толкиена — и со всего размаху треснула её по макушке. Сеня схватилась за голову и, потирая макушку, подумала: это ещё что за шутки? Книги никогда так непристойно не вели себя со своею хозяйкой — знали, что она их любила…

Странный шум, похожий на сдавленное бормотанье, раздался в углу, дверь распахнулась… на пороге стояла мама.

— Ксаночка, детка, беда у нас — бабушка Дина попала в больницу. Только что вернулся отец — он весь день был у нее. Баба Инна с дедушкой тоже там. Так что, похоже, праздничного ужина сегодня не будет…

— Ой, мамочка, что случилось? Что с бабушкой?

— Милая, пока не знаю. Врачи говорят — инсульт!

— Ох! — Сеня кинулась к маме, прижалась к ней…

Они дождались Костю, мама наскоро накормила детей и умчалась в больницу. Папа закрылся в комнате — он был мрачнее тучи. Бабушка Дина папина мама, как уже было сказано, жила вдвоем с дочерью Маргаритой, по-родственному Маргошей — папиной сестрой. Дедушка Геня, папин отец, умер три года назад от тяжелой болезни сердца. Баба Дина очень переживала смерть мужа, долго болела и вот теперь… нет, даже представить себе нельзя, что и она… нет, Сеня об этом и думать не будет, этого просто не может быть! Ведь всего какой-нибудь месяц тому назад баба Дина с Маргошей приезжали на дачу, которую их семья сняла в Подмосковье на лето. Как они радовались тогда все вместе, как веселились…

Тогда Сеня впервые поняла, какая хорошая у неё семья.

Уходящее лето очень сблизило всех, особенно брата с сестрой. Прежде они… не сказать, чтобы совсем не ладили, — просто каждый жил своей жизнью и каждому дела не было до другого. Костик с утра до вечера просиживал за экраном компьютера, играя в разные игры, Сеня — за книжками… И нужно было случиться просто невероятным событиям, чтобы брат с сестрой поняли как любят друг друга. Костик тогда всех спас: он почуял неладное и помчался ночью на станцию, чтобы вызвать милицию — Сеня с папой оказались заложниками в руках бандитов и, если бы не брат, неизвестно, чем бы все кончилось… И теперь он так переменился к ней, что и сказать нельзя: позволял кататься на своем новеньком велосипеде, а иногда баловал чтением вслух, когда долгими вечерами они просиживали вдвоем в её комнате, а Костик, все более увлекаясь, читал трилогию Толкиена «Властелин колец», которую его сестра готова была слушать бессчетное число раз.

Бабушка Инна тоже изменилась — она теперь не так часто впадала в уныние и старалась радоваться каждому дню — после того как с нею случился сильнейший приступ и она оказалась в больнице, бабушка стала как-то мягче, добрее и не так ополчалась на внуков, как раньше. Все бы хорошо, если б не Проша… И за что она впала в такую немилость?

Ох, кажется голова разбаливается! Боль сдавила виски и пульсировала волнами. Вдруг повезет, и она заболеет? И тогда хоть на неделю-другую продлится желанная свобода!

Сеня маялась, не знала чем бы заняться, и очевидным было только одно: какое-то дурное предчувствие томило душу. Что-то очень плохое надвигалось на их семью — надвигалось из влажного сумрака подступающей ночи.

Дверь в комнату приоткрылось — заглянул Костя.

— Чего поделываешь? Э, Сенька, чего ты такая? Ну-ну, не рохлись!

Это было излюбленное выражение братца, которое он перенял у своего дружка Слона: «Не надо рохлиться!», — то есть падать духом и раскисать.