Страна коров - [110]

– Примерно тогда же, когда я заняла свою нынешнюю должность. Стало быть, около двух лет назад.

– Он, похоже, по ней очень скучает.

– Скучает.

Я взял в рот еще один кусок рагу.

– Печально, – сказал я.

– Так всегда, – согласилась она. – Но это еще и неизбежно. Они были женаты тридцать восемь лет, знаешь.

Я снова кивнул.

– Ты кого-нибудь так любила? – спросил я.

– Никогда.

– А как считаешь – сможешь когда-нибудь?

– Сомневаюсь. – Бесси замерла, рассматривая мой вопрос поглубже. Затем сказала: – Вообще-то нет. Не настолько…

– Ты хотя бы честна, – заключил я. – По крайней мере, свои пределы знаешь.

И без аппетита я положил в рот последний кусок потроха, вытер рот салфеткой и вернулся к себе в кабинет писать оценку занятия по ораторскому искусству, которое только что пронаблюдал.

* * *

Когда я на следующий день вернулся в кафетерий, Уилл Смиткоут по-прежнему сидел за своим столиком, словно никуда и не уходил. У него над головой все так же висело облако дыма, частично затмевая табличку «НЕ КУРИТЬ».

– Здрасьте, мистер Смиткоут. Вы здесь со вчерашнего дня?

– Можно сказать и так. Хотя более верная оценка скорее такова: я здесь последние тридцать лет.

Уилл выдул еще одну тучку дыма, занявшую место предыдущей.

– Тридцать лет – долгий срок, – сказал я.

– Так и есть. Однако тридцать лет или пять – и то, и другое меньше тридцати восьми.

Я кивнул.

– А вы, Чарли? Как ваши наблюдения в классах? Вы кажетесь даже еще более усталым, чем вчера за обедом.

– Это потому, что я устал. Я не сплю с тех пор, как начался семестр. И с каждым проходящим днем устаю все больше и больше.

– Это видно…

– Теряю способность сосредоточиться.

– Это я слышал.

– Наблюдение на занятии по творческому письму прошло достаточно неплохо. Интересно было видеть и занятие по ораторскому искусству. А Расти, как обычно, весь горел своими теориями жвачности. Но вчера мне выпал особенно скверный вечер.

– Хуже обычного?

– О да. Вчера вечером преподаватели математики просто превзошли самих себя. Должно быть, у них случился какой-то математический праздник. Знаете, один из тех дней календаря, что соответствуют священному числу. Должно быть, произошло что-то исключительное, потому что они вышибли все пробки.

И тут я рассказал Уиллу о том, как преподаватели математики не давали мне спать всю ночь щелчками хлыстов, напругой кроватных пружин и, похоже, ревом живого кугуара.

– Они как будто никогда не прекратят! – воскликнул я.

– Это не удивительно, – сказал Уилл. – Среди крупных кошачьих математика – самая упорная. Никогда не дождешься, покуда она насытится. Или покуда у нее проснется совесть. Совести у нее нету.

– Быть может. Но вчера ночью я решил, что с меня хватит. Впервые с тех пор, как я поселился в той квартире, я решил что-то с этим сделать.

– Вот молодец, Чарли!

– Ага. Только все вышло совсем не так, как я рассчитывал. Видите ли, началось оно, как бывает обычно… после того, как Бесси покинула мою квартиру, я, приняв уже привычный одинокий душ, читал в постели, когда поднялся шум. Поначалу тихо, затем все громче и громче. И на сей раз не обычный глухой постоянный рокот, а такой шум, при котором беспомощно ждешь следующего треска, рева или карканья. Следующего возмущенья натужных кроватных пружин. Следующего кошачьего вопля. В темноте своей квартиры я ждал, когда звук стихнет до нормального уровня. Ждал целую главу книги. Но он в конце концов стал таким невыносимым, что заснуть я не мог даже с берушами. А когда взглянул на часы – был уже третий час ночи – и шум до сих пор не смолк – казалось, он, наоборот, усиливается, – я решил к ним сходить.

– Вы сходили к учителям математики?

– Да.

– То есть предпочли конфликт примирению?

– Да.

– Наконец-то?

– Да.

– И проделали это целиком?

– Ну как бы…

Надев бежевые брюки и рубашку с воротничком, я вышел в коридор. Музыка грохотала. В коридоре было холодно, а пол под босыми ногами ощущался ледником. Изнутри соседской квартиры поверх топочущей музыки, бьющихся тарелок и чего-то похожего на ничем не сдерживаемый вой львицы, защищающей свой молодняк, доносились звуки визгливого хохота. Я вдохнул поглубже и постучал в дверь. Когда не ответили, я постучал еще, на сей раз настойчивей, снова и снова забарабанил в дверь: опять, опять и опять, покуда костяшки у меня не покрылись синяками, а кожа не покраснела. Покуда у меня не прервалось дыханье, а лицо не залилось краской. Наконец дверной замок щелкнул. Повернулась ручка. Дверь слегка приотворилась. Показался тонкий осколок женского лица – быть может, четверть его. Сквозь узкую щель двери она смотрела на меня, а я на нее. Щель была шириной с корешок современного романа: выглядывал один глаз. Я приготовился к противостоянию, но не успел никто из нас вымолвить и слова, женщину откуда-то из-за двери окликнул незримый голос.

– Кто там? – спросил мужчина.

– Это наш координатор особых проектов…

– Чего ему?

Женщина присмотрелась ко мне.

– Не знаю. Но выглядит обезумевшим!..

– Уже поздно… скажи ему, чтобы зашел завтра в приличное время!..

Женщина с подозрением осмотрела меня:

– Вам чем-то помочь? – спросила она.

– Я Чарли, – выдохнул я. – Живу по соседству.