Сто монет - [8]

Шрифт
Интервал

— Ладно, на мою ответственность! — внезапно бросил он секретарше и, решительно распахнув дверь, шагнул в кабинет.

Обычно директор, завидев входящего Амана, легко отрывал от сиденья своё грузное тело, приветливо поднимаясь ему навстречу. Но сегодня он даже не пошевелился, увидев инженера. Развалясь в своём мягком кресле, он, как ни в чём не бывало, продолжал лениво говорить в трубку какие-то ничего не значащие слова, лишь лёгким движением бровей предложив ему присесть. Судя по всему, телефонный разговор вовсе не носил делового характера и никак не являлся препятствием для приёма посетителей, а просто доставлял директору удовольствие. Бессодержательность его неторопливых реплик сразу стала очевидна Аману, едва он опустился на стул. Тем не менее директор ещё долго говорил, изредка посмеиваясь, как человек, не считающий нужным скрывать свою радость. Наконец эта непонятная для постороннего слуха беседа иссякла и трубка легла на рычаг.

— Ну, что скажете, инженер? — весело прищурясь, спросил он. — У вас, судя по всему, безотлагательное дело?

«Что-то у него, уж очень хорошее настроение сегодня, — не без досады подумал Аман. — Даже тогда, когда автопарк впервые выполнил план и получил премию, на лице у директора нельзя было прочесть такого довольства. Какая же добрая весть коснулась его слуха, какой ласковый ветер погладил его по лицу? Не иначе как он уже узнал об отце…»

— Вы торопитесь? — вежливо осведомился Аман.

— Я-то не тороплюсь, это вам сегодня, видно, некогда.

— У меня маленькая просьба, — оставив без внимания директорскую иронию, перешёл к делу Аман. — Разрешите мне на два дня съездить к родителям.

— На два дня? — деланно изумился директор. — Какая может быть поездка, когда на вашей ответственности столько машин!

— Но ведь все машины, кроме тех четырёх, на ходу.

— Что ж, по-вашему, те четыре уже никогда не выедут за ворота?

— Вы же знаете, пока не будет запчастей, они с места не тронутся.

— Я таких отговорок не принимаю. Добыть запчасти — ваша прямая обязанность. Может, вы не у нас работаете и заглянули к нам вроде как на гастроли? Так и скажите.

— Ещё в день зачисления на работу я вас предупредил, что добывать запчасти всякими противозаконными способами не намерен. И оттого, что я на два дня отлучусь, ничего не изменится. Во всём остальном меня отлично заменит главный механик.

— У главного механика своих забот хватает. К тому же, не забывайте, что государство платит вам жалованье…

— У меня и в мыслях не было ехать за казённый счёт. Я прошу без сохранения содержания, пусть бухгалтерия удержит из зарплаты, — настаивал Аман.

— Ай, разве в зарплате дело! — отмахнулся директор.

— Тогда в чём же?

— В том, что вы очень уж боитесь замараться. Поймите, что без комбинаций ваша должность бессмысленна. Надо уметь изворачиваться, применяться к обстановке. Мне такие чистюли не нужны. Тоже мне, праведник нашёлся…

— Могу я у вас попросить лист бумаги? — спокойно произнёс Аман.

На лице у директора промелькнуло удовлетворение. Не торопясь, он достал из ящика стопу писчей бумаги и небрежным жестом кинул её на стол.

— Хватит, или мало? — съязвил он. — Могу и ручку дать.

— Спасибо. Ручка у меня есть.

Когда заявление инженера с просьбой освободить его от занимаемой должности по собственному желанию оказалось в руках у директора, тот ужо не скрывал своего ликования. Его хмурое морщинистое лицо разгладилось и словно посветлело.

— Что ж, вольному воля, — улыбнулся он. — Тем более, что вы едва поступили, сразу стали мне во всём перечить. Вспомните…

— Тут и вспоминать нечего, — прервал его Аман. — Когда я пришёл на автобазу, вас чуть ли не ежедневно вызывали в горком и не очень-то гладили там по головке. Разве не так?

Директор молчал.

— Вам не нравились мои действия, но почему-то мы всё-таки вылезли из прорыва, — продолжал инженер. — Да, я не давал спуска лодырям и потом об этом говорилось на партактиве. Вот тут-то вы и испугались…

— Чего же мне было пугаться? — изобразил удивление директор.

— А то вы не знаете — чего? Вам пришло в голову, что я зарюсь на ваше мягкое директорское кресло. И вы решили избавиться от меня. Любым способом. Вы бы меня давно уволили, но опасались, что мой отец не потерпит несправедливости и поднимет шум. Портить отношения с Тойли Мергеном вам не хотелось — что ни говорите, человек в районе известный. Вот тогда вы и стали толкать меня на «левые» дела с запчастями…

— Клевета! — закричал вдруг директор. — Чудовищная клевета!

Чем больше кипятился директор, тем спокойнее становился Аман.

— Я бы сам хотел, чтобы это было клеветой. Но, к сожалению, это святая правда. И раз уж у нас получился такой откровенный разговор, скажу вам ещё одно. Не вздумайте отыграться на моей характера стике.

— Да, уж ничего лестного там написано не будет.

— Что ж, придётся обратиться за поддержкой к коллективу. У нас ведь все работники на виду и настоящую цену друг другу знают.

— Ну, ладно! — неопределённо протянул директор и написал на заявлении: «Не возражаю».

Увидав резолюцию, Аман попрощался и поспешил на улицу.

Вскоре ему удалось остановить такси. Ещё находясь под впечатлением неприятного разговора, он сел рядом с водителем и задумчиво произнёс:


Рекомендуем почитать
Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».