Стихотворения. Рассказы. Пьесы - [14]

Если им недостаточно было

Просто пойти к женщине.

Гордиев узел Перевод Е. Эткинда

1

Когда Македонец

Рассек узел мечом,

Они вечером в Гордионе^{16}

Назвали его «рабом

Своей славы».

Ибо узел их был

Одним из простейших чудес света,

Искусным изделием человека, чей мозг

 (Хитроумнейший в мире!) не сумел

Оставить по себе ничего, как только

Двадцать вервий, затейливо спутанных — для того,

Чтобы распутала их

Самая ловкая в мире

Рука, которая в ловкости не уступала

Другой — завязавшей узел. Наверное, тот, завязавший,

Собирался потом развязать,

Сам развязать, но ему,

К сожаленью, хватило всей жизни лишь на одно —

На завязыванье узла.

Достаточно было секунды,

Чтобы его разрубить.

О том, кто его разрубил,

Говорили, что это

Был еще лучший из всех его поступков,

Самый дешевый и самый безвредный.

Справедливо, что тот, неизвестный,

Который свершил лишь полдела

 (Как все, что творит божество),

Не оставил потомству

Имени своего,

Зато грубиян-разрушитель

Должен был, словно по приказу небес,

Назвать свое имя и лик свой явить полумиру.

2

Так говорили люди в Гордионе, я же скажу:

Не все, что трудно, приносит пользу, и,

Чтобы стало на свете одним вопросом поменьше,

Реже потребен ответ.

Чем поступок.

Гость Перевод В. Корнилова

Уже стемнело, но она усердно

Про все семь лет спросить его стремится.

Он слышит: режут во дворе наседку,

И знает: в доме не осталось птицы.

Теперь нескоро он увидит мясо.

— Ешь, — просит, — ешь! — Он говорит? — Потом.

— Где был вчера? — Он говорит: — Скрывался.

— А где скрывался? — В городе другом!

Торопится, встает, скрывая муку,

Он улыбается: — Прощай! — Прощай!.. — В руке

Не удается удержать ей руку…

И только видит прах чужой на башмаке.

Корова во время жвачки Перевод Д. Самойлова

Наваливаясь грудью на кормушку,

Жует. Глядите, как она жует,

Как стебелька колючую верхушку

Медлительно захватывает в рот.

Раздутые бока, печальный старый глаз,

Медлительные челюсти коровьи.

И, в удивленье поднимая брови,

Она на зло взирает, не дивясь.

В то время, как она не устает жевать,

Ее жестоко тянут за соски,

Она жует и терпит понемножку.

Ведь ей знакома жесткость той руки,

И ей давно на все уже плевать,

И потому она кладет лепешку.

1925

Сонет о жизни скверной Перевод Ю. Левитанского

Семь лет в соседстве с подлостью и злобой

Я за столом сижу, плечом к плечу,

И, став предметом зависти особой,

Твержу: «Не пью, оставьте, не хочу!»

Хлебаю свой позор из вашей чаши,

Из вашей миски — радости свои.

На остальные ж притязанья ваши

Я говорю: «Потом, друзья мои!»

Такая речь не возвышает душу.

Себе в ладонь я дунул, и наружу

Пробился дух гниенья. Что за черт!

Тогда я понял — вот конец дороги.

С тех пор я наблюдаю без тревоги,

Как век мой краткий медленно течет.

1925

Любим ли ими я — мне все равно… Перевод Е. Эткинда

Любим ли ими я — мне все равно,

Пусть обо мне злословят люди эти;

Мне жаль, что нет величия на свете, —

Оно меня влечет к себе давно.

Пошел бы я с великими в кабак,

За общий стол мы вместе сесть могли бы;

Была бы рыба — ел бы хвост от рыбы,

А не дали — сидел бы просто так.

Ах, если б справедливость под луною!

Я был бы рад, хотя б она и мною

Безжалостно решила пренебречь!

А может, нас обманывает зренье?

Увы, я сам — трудна мне эта речь! —

Питаю к неудачникам презренье.

Из книги «Домашние проповеди»

^{17}

О хлебе и детях Перевод С. Кирсанова

1

Они и знать не хотели

О хлебе в простом шкафу.

Кричали, что лучше б ели

Камень или траву.

2

Заплесневел этот хлебец.

Никто его в рот не брал.

Смотрел он с мольбою в небо,

И хлебу шкаф сказал:

3

«Они еще попросят —

Хоть крошку, хоть чуть-чуть,

Кусочек хлеба черствый,

Чтоб выжить как-нибудь».

4

И дети в путь пустились,

Блуждали много лет.

И им попасть случилось

В нехристианский свет.

5

А дети у неверных

Болезненны, худы,

Им не дают и скверной

Постной баланды.

6

И эти дети просят

Дать хлебушка чуть-чуть,

Кусочек самый черствый,

Чтоб выжить как-нибудь.

7

Заплесневел ломоть хлеба.

Мышами в лапки взят.

Найдется ли у неба

Хоть крошка для ребят?

1920

Апфельбек, или Лилия в долине Перевод М. Ваксмахера

^{18}

1

С лицом невинным Якоб Апфельбек

Отца и мать убил в родном дому

И затолкал обоих в гардероб,

И очень скучно сделалось ему.

2

Над крышей ветер тихо шелестел,

Белели тучки, в дальний край летя.

А он один в пустом дому сидел,

А он ведь был еще совсем дитя.

3

Шел день за днем, а ночи тоже шли,

И в тишине, не ведая забот,

У гардероба Якоб Апфельбек

Сидел и ждал, как дальше все пойдет.

4

Молочница приходит утром в дом

И ставит молоко ему под дверь,

Но Якоб выливает весь бидон,

Поскольку он почти не пьет теперь.

5

Дневной тихонько угасает свет,

Газеты в дом приносит почтальон,

Но Якобу не нужно и газет,

Читать газеты не умеет он.

6

Когда от трупов тяжкий дух пошел,

Был Апфельбек сдержать не в силах слез.

Заплакал горько Якоб Апфельбек

И на балкон постель свою унес.

7

И вот спросил однажды почтальон?

«Чем так разит? Нет, что-то здесь не то!»

Сказал невинно Якоб Апфельбек;

«То в гардеробе папино пальто».

8

Молочница спросила как-то раз:

«Чем так разит? Неужто мертвецом?»

«Телятина испортилась в шкафу», —

С невинным он ответствовал лицом.

9

Когда ж они открыли гардероб,

С лицом невинным Апфельбек молчал.

«Зачем ты это сделал, говори!»

«Я сам не знаю», — он им отвечал.

10

Молочница вздохнула через день,