Стихотворения - [150]
II. Лики>*
Два старца>*
Восходит к легенде из древнего «Патерика», известной нам по пересказу С. Н. Дурылина (Дурылин С. Св. Франциск Ассизский и «Цветочки» // Цветочки святого Франциска Ассизского. М., 1913. С. III; факсимильное воспроизведение — М., 1990). Кузмин мог знать этот рассказ как по варианту Дурылина, так и по оригиналу, т. к. был начитан в житийной литературе, а св. Франциском специально интересовался.
Елка>*
Лук. 1916. № 52, под загл. «Рождество». Ст. 12 исправлен по первой публикации (в книге и в наборном оригинале: «Да скрипит заветный шкаф», что разрушает рифму). В книге ст. 23: «Эта сладость ожиданья», ст. 29: «Свечи с треском светят ярко». Черновой автограф без загл. — РГАЛИ. Ворожейных королей. См. примеч. 290–304 (6).
Пасха>*
Лук. 1916. № 15/16, под загл. «Пасхе». Вырезка из журнала — Изборник. Черновой автограф с датой: март 1916 — РГАЛИ. В книге ст. 4: «Запах теплых куличей». Красная горка — воскресенье Фоминой недели (второй по Пасхе).
Успенье>*
Лук. 1915. № 33, где между ст. 16 и 17:
Черновой автограф от ст. 21 с датой: 28 июля <1915> — РГАЛИ. Во Индинианах — в Индии. Легенда об Успении Богородицы была уже воспроизведена Кузминым в ст-нии «Успение» (ср. примеч. 237–243, 5).
Страстной пяток>*
В книге ст. 23: «Разве в разбеге зигзаг»; ст. 36: «Девье сердце вонзло пронзило». Страстной пяток — пятница Страстной недели. Распента — распятого (в старославянском произношении с носовым «е»). Адов Адам. По апокрифическому преданию, Христос был распят на кресте, сделанном из дерева, выросшего на могиле Адама (см.: Сказание [св.] Григория Богослова о кресте честном и дву кресту разбойничю // Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. СПб., 1862. Вып. 3. Ложные и отреченные книги русской старины, собранные А. Н. Пыпиным. С. 81). Адонаи — имя Бога, употреблявшееся иудеями вместо запретного «Иегова». Кобальт (кобальт), берлинская лазурь — ярко-синие краски. Вир — омут, водоворот. Трость — копье; в данном контексте — то, на котором Иисусу подали губку с уксусом, а потом им же закололи. Мытарь — сборщик податей.
Лейный лемур>*
В книге ст. 12: «Зубий чешуи на грустную губь». По предположению комментаторов ССт, покоец лейный — нечто вроде прозрачного шара, описанного в стихотворении 432, где живут два человека — Лей и Лейла, а также злой дух — Лемур. Маргарит — жемчуг.
III. Чужая поэма>*
Впервые — Орион (Тифлис). 1919. № 5, с датой: апрель 1916, с посвящением: «Дорогим С. Ю. С. и В. А. Б.» Беловой автограф, без посвящ. и без нумерации строф, с датой записи: 17 апреля 1918 — РГАЛИ, арх. Н. В. Власова. Второй беловой автограф с датой: 1916. Апрель. Пасха — арх. И. Ф. Стравинского, Цюрих, в альбоме В. А. Стравинской (копия любезно предоставлена А. Е. Парнисом). Во всех известных нам источниках строфа 11 или дефектна (как в печатаемом нами тексте, — не хватает одного стиха для правильной спенсеровой строфы, которой написана вся поэма), или отсутствует, что, очевидно, свидетельствует о том, что она написана не ранее весны 1918 г. В наборной рукописи отсутствует посвящ. В книге ст. 3 седьмой строфы — «Так жалостно лицо свое прижала». Адресаты посвящения — С. Ю. Судейкин и его вторая жена Вера Артуровна Шиллинг (урожд. Боссе, откуда посвящение первой публикации, по второму мужу — Судейкина, по третьему — Стравинская), художница. По воспоминаниям героини поэмы (подробнее всего изложенным в написанной Дж. Мальмстадом биографии Кузмина — ССт), Судейкин (отождествленный в поэме с Дон Жуаном) встречался с нею в соборах московского Кремля (среди которых в поэме названы Успенский и Благовещенский) и в Охотном ряду. В строфах 4 и 5 речь идет о том, что Судейкин оформлял для театра А. Я. Таирова спектакль «Женитьба Фигаро» (1915), где В. А. Шиллинг танцевала испанский танец. Гаро — набор символических изображений на картах типа игральных, служащих для различных магических действий. В моем краю вы все-таки чужая. В. А. Шиллинг была по происхождению шведкой. Калика — богатырь во смирении, в убожестве и богоугодных делах (Словарь В. И. Даля).
IV. Кукольная эстрада>*
Пролог к сказке Андерсена «Пастушка и трубочист»>*
Впервые — «Игра». 1918. № 1. Ч. 2. Черновой автограф — РГАЛИ. Сказка «Пастушка и трубочист» была поставлена в Детском театре с музыкой А. Канкаровича (см.: «Игра». 1918. № 1.4. 1.С. 24). За указание на источники благодарим А. Г. Тимофеева. В книге ст. 46: «Деревянный легче фрак». В наборной рукописи дата под ст-нием поставлена карандашом и не рукой автора.
Эпилог>*
Черновой автограф — РГАЛИ. Относится к той же пьесе, что и предыдущее стихотворение. В книге ст. 6: «И поза, все одно и то же». В наборной рукописи дата поставлена карандашом и не рукой Кузмина.
Ноктюрн>*
В списке РГАЛИ пьеса «Все довольны (Из Боккачо)» отнесена к 1915 г. Опубл.: «Всемирное слово». 1993. № 4/5 (публ. П. В. Дмитриева). Была поставлена 22 сентября 1915 г. в театре «Летучая мышь» (Москва). В наборной рукописи дата поставлена карандашом и не рукой Кузмина.
Повесть "Крылья" стала для поэта, прозаика и переводчика Михаила Кузмина дебютом, сразу же обрела скандальную известность и до сих пор является едва ли не единственным классическим текстом русской литературы на тему гомосексуальной любви."Крылья" — "чудесные", по мнению поэта Александра Блока, некоторые сочли "отвратительной", "тошнотворной" и "патологической порнографией". За последнее десятилетие "Крылья" издаются всего лишь в третий раз. Первые издания разошлись мгновенно.
Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».
Впервые в таком объеме (593 текста) воспроизводятся произведения, опубликованные при жизни (в период с 1910-го по 1932 г.) одного из основателей футуристического движения в России Д. Бурлюка. В книгу также включены все стихотворные произведения его брата Н. Бурлюка, опубликованные в футуристических альманахах с 1910-го по 1915 год. Без творчества этих поэтов невозможно правильно понять историю русского авангарда и в целом русской поэзии XX века.http://ruslit.traumlibrary.net.
Творчество В.Г. Шершеневича (1893–1942) представляет собой одну из вершин русской лирики XX века. Он писал стихи, следуя эстетическим принципам самых различных литературных направлений: символизма, эгофутуризма, кубофутуризма, имажинизма. В настоящем издании представлены избранные стихотворения и поэмы Вадима Шершеневича — как вошедшие в его основные книги, так и не напечатанные при жизни поэта. Публикуются фрагментарно ранние книги, а также поэмы. В полном составе печатаются книги, представляющие наиболее зрелый период творчества Шершеневича — «Лошадь как лошадь», «Итак итог», отдельные издания драматических произведений «Быстрь» и «Вечный жид».
Александр Галич — это целая эпоха, короткая и трагическая эпоха прозрения и сопротивления советской интеллигенции 1960—1970-х гг. Разошедшиеся в сотнях тысяч копий магнитофонные записи песен Галича по силе своего воздействия, по своему значению для культурного сознания этих лет, для мучительного «взросления» нескольких поколений и осознания ими современности и истории могут быть сопоставлены с произведениями А. Солженицына, Ю. Трифонова, Н. Мандельштам. Подготовленное другом и соратником поэта практически полное собрание стихотворений Галича позволяет лучше понять то место в истории русской литературы XX века, которое занимает этот необычный поэт, вместе с В.
«… Мережковский-поэт неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его романы, драмы, стихи говорят о том же, о чем его исследования, статьи и фельетоны. „Символы“ развивают мысли „Вечных Спутников“, „Юлиан“ и „Леонардо“ воплощают в образах идеи книги о „Толстом и Достоевском“, „Павел“ и „Александр I и декабристы“ дают предпосылки к тем выводам, которые изложены Мережковским на столбцах „Речи“ и „Русского Слова“. Поэзия Мережковского – не ряд разрозненных стихотворений, подсказанных случайностями жизни, каковы, напр., стихи его сверстника, настоящего, прирожденного поэта, К.