Стертый мальчик - [36]

Мне хотелось добежать до чернильно-черной Миссисипи и осмелиться прыгнуть в нее, сдаться на милость ее течения. Я не был склонен к суициду (как Т.), мне просто нравилось заигрывать со смертью. Эта привлекательная идея со всем покончить не сильно отличалась от сенсуализма, который царил в нашей церкви, предвещавшей неизбежный Конец Света. Было какое-то особое удовольствие в осознании, что конец может наступить в любую минуту, без предупреждения. Живешь обычной жизнью, думаешь, что все хорошо, а потом вдруг… бум! – дамбы прорывает, вода поднимается, и все ненавистное становится сокровищем, которое теперь принадлежит очередной Потерянной Цивилизации, реликвиями, предназначенными для будущих, более просвещенных археологов. Утраченная жизнь обретает особое значение, и бессмысленная боль становится в конце концов осмысленной.

Однако самоубийство – непростительный грех. Я бежал по пригородному шоссе в янтарном свете утреннего тумана и пытался молиться: «Господи, сделай меня непорочным», – но молитва отдавалась в голове пустым эхом. Сейчас Господь, похоже, покинул меня. Как и человек из подполья, я застрял в неподвижности, в пустоте.

Это чувство напомнило мне историю, которую я слышал во время семейного отдыха на озере Норфорк, на краю плато Озарк. Местный житель рассказал, что под водой здесь похоронен целый город. Во времена Великой депрессии началось строительство норфоркской плотины, и фермеров вместе с семьями вынудили переселиться, оставив все: школы, церкви, почту. Тела на старом кладбище выкопали и перезахоронили на место повыше. Возникло множество апокрифических историй: мотоцикл, всплывший из-под воды (предметы больше не имели веса в этом подводном мире, теряли все свои свойства), ныне покоился на стальном мосту. Старые города, такие как Хендерсон, Джордан, Эррон, Рук, все оказались размыты водой, стерты с лица земли во имя прогресса.

«Не бери в голову», – сказала тогда мама, поймав тень страха в моих глазах, когда я шел вброд рядом со взятой напрокат понтонной лодкой.

Я представил, как шпили подводных церквей задевают щиколотки и как рука, протянутая из города Рук, тащит меня вглубь.

«Эти города очень-очень глубоко». – Мама прыскала на веснушчатые руки масло для загара «Надувной банан», растирая его вверх до покрасневших от солнца плеч; в тот миг она показалась мне обитателем суши, сопротивляющимся неизбежному притяжению воды, которая однажды затопит собой все. Это одновременно и пугало меня, и успокаивало. Ничто не имело значения, однако «ничто не имеет значения» – вдвойне пугающая мысль. Хотя, конечно, стоило мне задуматься о том, что говорит Библия о наших коротких жизнях на этой земле, – и все имело значение.

Столпы пламени и песка, пожирающая всех и вся саранча… Библейские истории рассказывают о молниеносных разрушениях, но в конечном счете всегда приводят к удовлетворению. Содом. Гоморра… Однако что, если удовлетворение не наступит? Что, если ты не сумеешь смириться с потерей того, что было тебе так дорого? Идти по воде, как апостол Петр, можно только если не испытываешь сомнений. «Когда-то люди поднимали головы и обращали взоры к месту, по которому ступают сейчас мои ноги, – подумаете вы. – Люди верили, боролись и жили, а теперь все позабыто». Начав сомневаться, быстро плывешь ко дну – если, конечно, тебя не вытянет на поверхность некто вроде Иисуса и не отчитает за отсутствие веры и проницательности.

Вот только где был Иисус, когда я посещал «Любовь в действии»? Где была Его крепкая, пробитая гвоздем рука? Молитвы, которые я произносил каждый вечер, становились все более отчаянными и бессмысленными. «Пожалуйста, сделай меня непорочным. Пожалуйста-сделай-меня-непорочным. Пожалуйстасделайменянепорочным».

Тишина. В ответ я слышал лишь тишину.

Несмотря ни на что я смог вернуться в свой номер после часовой пробежки. Я смог сесть за стол и без особого волнения ответить на вопросы в рабочей тетради по зависимости: «Я никогда никого по-настоящему не знал. Думал, что знаю себя. Но после случая с Дэвидом понял, что все время притворялся. Именно потому, что я не знал себя и притворялся, я не смог понять, кто такой Дэвид. И именно поэтому не смог защититься. Я позволил Сатане убедить себя, что я непобедимый воин Христов, хотя на самом деле жил греховной жизнью. Мне нужна помощь Господа, чтобы стать сильнее, чтобы по-настоящему познать себя и окружающих меня людей».

Я не понимал, что из этого правда, а что ложь; найду ли я ответы на свои вопросы и волнуется ли обо мне Господь. Но, несмотря на то что я уступал своим товарищам в решительности, я все еще мог преуспеть в публичной исповеди.

Обед. Нравственный перечень. Короткий перерыв.

Все утро я таращился на бледный след от часов на левом запястье, страстно желая, чтобы время прыгнуло вперед, изнывая от ожидания, когда же за мной приедет мама. «Господь проживает один день как тысячу лет и тысячу лет как один день». Отец часто цитировал этот стих в своей широко известной проповеди «Одна десятая дня», призывая прихожан задуматься о скоротечности жизни.

«Посчитайте, – проповедовал он, – и поймете, как коротка ваша жизнь».