Стертый мальчик - [37]

Я постоянно возвращался к этой мысли, в то время как пустота вела меня от одного занятия к следующему, а наставники призывали нас склонить головы перед большими кусками запеканки и возблагодарить Господа за макароны по-флотски. Если бы две предстоящие недели пролетели как несколько миллисекунд!.. Как только все закончится, как только я освобожусь от толпящихся в голове мыслей, возможно, на той стороне я встречу Господа, готового в очередной раз услышать мои молитвы.

– Важно понимать, чего вам недостает в жизни, – говорил Дэнни Косби, один из наставников, стоя посреди класса. Солнце, проникавшее сквозь стеклянные двери, подсвечивало его черные с проседью волосы. Смида сегодня не было, его место занял Косби, который снова выступал с речью о необходимости спорта. Он утверждал, что недостаток спортивных занятий в детстве способствует женоподобному поведению. А еще утверждал, что легко поможет нам с этим справиться. В прошлом алкоголик, он осознал пользу и важность спорта и был самым явным натуралом среди всех, кого мне доводилось встречать в своей жизни. Он рассказал нам, что благодаря трудолюбию, которому научился в командной игре, он сумел побороть алкоголизм – и еще, конечно, благодаря Богу, ведь это Бог наделил Косби всеми исходными данными, необходимыми для полного выздоровления. Косби никогда не испытывал влечения к собственному полу (ВСП), как это называли сотрудники «Любви в действии». Сам он не проходил программу ЛД, потому что главной его проблемой был алкоголизм, а взяли его наставником, поскольку считали богатый опыт посещения Общества анонимных алкоголиков необходимым условием для лечения любых форм зависимостей. Он никак не мог понять, почему никто из нас не испытывает влечения к противоположному полу, но был готов переубедить нас. Он был так же хорош, как любой продавец в папином салоне (если не лучше), хотя я сомневался в его профессионализме. Как нас мог лечить человек, ни разу не познавший наш грех?

– Парни, я обращаюсь к вам, – произнес он.

У девочек из нашей группы в это время была встреча, посвященная женственности.

– У кого-то из вас не было возможности подружиться со сверстниками.

Тень от центральной перекладины стеклянной раздвижной двери перерезала его, как темная орденская лента.

– Некоторые из вас стали поклоняться мужскому телу, потому что в юности вам не хватало телесного контакта с друзьями. Возможно, вы решили, что спорт не для вас. Возможно, вы решили, что не похожи на других.

В тот день Д. сидел напротив меня. Я силился не смотреть на него при каждом упоминании словосочетания «телесный контакт». Один раз Д. поднял на меня глаза, и взгляд его был так холоден, что я засомневался в его симпатии ко мне. И все же в его взгляде было что-то доверительное, а холодность, которой он обдал меня, говорила о том, что он признаёт это и пытается скрыть.

– Проблема еще кроется в том, что мы слишком легко навешиваем ярлыки, – продолжал Косби. – Вы назвали себя человеком, который не занимается спортом. К сожалению, мы врастаем в наши ярлыки, но их можно перерасти.

Косби меня пугал. Всю сознательную жизнь он имел дело с наркозависимыми и алкоголиками и не видел разницы между гомосексуалом и героиновым наркоманом. Он принимал ЛСД, нюхал бензин. Даже как-то ограбил мини-маркет. Потом прошел все двенадцать шагов по программе Общества анонимных алкоголиков и написал об этом в заявлении, к которому прикрепил фотографию, где он, улыбаясь, сидел на «Харлее», а позади него красовалась надпись от руки «Жизнь преобразилась». Я не представлял, о чем с ним разговаривать. Несмотря на стыд и вину, я все же не мог приравнять себя к наркоману или грабителю. Отец всегда говорил, что человека характеризует то, как он ведет себя с «нижестоящими»: если он отказывается разговаривать с людьми ниже его по положению, он не стоит и цента. И все же я ставил себя выше некоторых и боялся, что Косби почувствует мое высокомерие. Я боялся, что он с легкостью догадается о том, что я перестал молиться.

– Очень важно не терять связь с мужской частью своей личности, – говорил Косби. – Вы слишком долго не вступали с ней в контакт.

Светловолосый администратор вкатил в комнату телевизор на передвижной стойке. Я возненавидел самодовольную улыбочку этого парня, которую видел каждое утро, когда он меня обыскивал в надежде обнаружить в моих вещах ложный образ. Его улыбка словно говорила: «Я через все это прошел, и то, что ты сейчас испытываешь, – малая толика того, что пришлось пережить мне». А еще она говорила «Будет только хуже», только при этом на его лице не проскальзывало ни капли сочувствия, которое я иногда видел у Смида. Паренек буквально на днях закончил программу, буквально на днях получил статус экс-гея, но уже успел заметить меня, увидеть во мне некое упрямство (которое сам сумел преодолеть) и некий упорный рационализм, неуместный в такой организации, как «Любовь в действии».

– Надеюсь, вы пришли сюда с благими намерениями, – сказал он мне утром, пальцами изучая отделения моего бумажника, – а то, если нет…

Все это казалось странным. Глядя, как он катит телевизор к Косби, я внезапно почувствовал острое разочарование. Мне не хватало Смида. Смид, во всяком случае, был терпелив. В его лице не читалось отвращения при взгляде на меня. Выражение, с которым смотрели на меня Косби и блондин, напоминало осуждающие взгляды друзей и знакомых, узнавших от Дэвида, что я гей: «Держись подальше от моего ребенка», «Ты извращенец», «Чудовище!», «Только и ждешь, как бы засадить».