Стертый мальчик - [27]
– Давай сюда, – произнес голос, а рука потянулась к коробке. Пара белых спортивных трусов выпала на пеструю плитку пола. Наши взгляды встретились, и мы поняли, что оба состоим в клубе Точно-Усредненных-Пропорций.
– Ты уверен? – спросил я.
– Господь поможет, – ответил парень.
Значит, и в этом клубе он состоит. Интересно, есть ли у нас еще что-то общее?
У него была закрытая деланая улыбка молодежного пастора. Назову его Дэвидом. Он тоже был первокурсником.
– Я видел, как ты приехал, – сказал Дэвид. Он признался, что увидел меня по дороге из прачечной и специально подождал, пока уедут мои родители. Сказал, что на вид они милые, но, как водится, скучноватые. За болтовней, обмениваясь заученными фразами, мы обнаружили много общего: любим рано просыпаться, бегать по утрам, собираемся всерьез заняться учебой.
Он взял у меня коробку, положил на нее белье, и мы аккуратными шажками торжественной процессии отправились на второй этаж – левой, правой. Когда он поднимался по лестнице, задники его коричневых мокасин блестели в пыльном свете, а над ними то и дело вспыхивали бледные босые пятки, облизывавшие воздух.
Лестничную клетку заполнило эхо большого духового оркестра. Сверкая инструментами на солнце, местный оркестр обходил двор, строем маршируя в парадной форме.
– Тебе здесь нравится? – спросил Дэвид.
– Шумновато, – ответил я, – но мило.
– Администратор сказал, что они часто репетируют.
– Как же тогда делать домашку?
Я посмотрел на трусы, которые по-прежнему лежали на ступеньках, не понимая, хочет ли он, чтоб я поднял их, или нет.
– Что? Ты не любишь музыку?
– Может быть, я не туда поступил, – пошутил я.
Я отвел взгляд от трусов. До сих пор не знаю, вернулся ли он за ними или это была несущественная потеря. Точно банановая кожура, они остались ждать следующего ничего не подозревающего студента – но это сцена из совсем другой пьесы с другими актерами.
– Еще вопрос, – сказал Дэвид, повернувшись к приоткрытой двери в мою комнату и все еще улыбаясь мне, теперь краем губ. – Чтобы узнать друг друга получше…
Мне захотелось вернуться, поднять трусы и померить их, почувствовать, каково это – прикоснуться к чужому телу с точно усредненными пропорциями.
– Какую суперспособность ты бы выбрал? – спросил он. – Способность летать или невидимость?
Оркестр маршировал по двору. Сильный порыв ветра распахнул дверь и захлопнул ее.
«Невидимость», – подумал я в тот же миг. Возможность делать что хочешь, ходить куда хочешь незамеченным. До приезда в колледж я уж точно не чувствовал себя невидимым. После расставания с Хлоей я старался не обращать на нее внимания в церкви, но, похоже, окружающие были уже твердо уверены в том, что я главный злодей в этой истории и повел себя отвратительно, раз такая прекрасная девушка от меня отвернулась. Сжимая мускулистую руку своего нового бойфренда-футболиста, Хлоя скользила по мне взглядом, привлекая в мою сторону внимание других прихожан, так что я начинал заикаться, даже произнося вызубренные молитвы.
«Дорогой Господь… – начинал я, и приглушенное дыхание вокруг становилось громче и требовательнее, – дай мне силы выдержать все это. Что бы ни случилось в будущем…»
А работники салона ждали, когда я исправлю свой промах с книгой Иова, искали в моих глазах ответ на человеческие страдания. Боже, как бы я был счастлив, если бы никто не слушал и не смотрел.
– Невидимость, – ответил я.
– Это многое о тебе говорит, – сказал Дэвид. – Значит, ты интроверт. – Он пинком открыл незапертую дверь моей комнаты. – Тебе здесь понравится.
Позже, после всего, что случилось, я сильно раскаивался, что ответил именно так. Как бы я хотел ответить по-другому! Я повторял второй вариант вновь и вновь, желая позабыть все, что произошло после того, как я вошел в комнату.
«Способность летать, – думал я. – Господи Боже, способность летать».
– Раз твоего соседа еще нет, можешь выбрать кровать, – сказал Дэвид. – Какая нравится больше?
Комнатка была маленькая, тесная. Стоя на пороге, мы разглядывали наше отражение в заляпанном зеркале, которое висело на стене напротив. Я – интроверт, он – экстраверт. Он улыбнулся, я нахмурился. Казалось, его волосы отражали золотистые лучи, проникавшие в окно; моя же темная шевелюра поглощала свет, впитывая его, высасывая из каждого угла комнаты.
– Ну, – повторил он. – Какая тебе нравится?
– Не знаю, – ответил я.
Ольха за окном трясла высохшими сережками. Одна отскочила, со стуком ударилась о стекло и упала.
– Выбирай уже, – не унимался Дэвид, – у меня руки отсохли.
Он поудобнее обхватил коробку.
Я приблизился к деревянным койкам. Остальные коробки с моими вещами лежали позади. Я никогда не думал о том, какую кровать выбрать. Дома я всегда спал на нижней, верхнюю оставлял для мамы.
– Ну же, – сказал Дэвид, – я больше не могу.
– Верхнюю, – ответил я.
Я решил, что так буду меньше мешать соседу.
Дэвид закинул коробку с рамками на голый матрас верхней кровати. Коробка подскочила, угодив на торчащую пружину, которая позже будет больно впиваться мне в спину.
