Стеклянный Джек - [134]

Титанов любовь всегда живет во мне,

Когда я вижу Звезду Земли в окне;

Но пчелка без улья будет страдать и умрет,

Как бы ни был высок полет.

Кодекс Улановых

Есть люди, которым неизбывный Кодекс Улановых не по нутру.

Они говорят, мол, наши вожди нас тиранят и нам же врут,

Но я скажу: бедняка с богачом вместе свести – благородный труд,

Поскольку богач нуждается в лучшей защите!

Нас триллионы, мы здесь повсюду от Юпитера до Венеры;

Трений не избежать, потому нужно принять заранее меры;

Само собой, одни из нас в жизни не перейдут барьеры,

Ну а кто перейдет – вы не взыщите!

Я рос в пузыре в четыре тысячи метров в ширину

В компании всевозможной флоры в вечную квазивесну,

Я вырос с фермерской гордостью, суровой, как в старину

(Потом эта гордость смылась моей кровью).

С хрупкими костями, но длинноног и длиннорук,

Я знал все о садах до того, как издал осмысленный звук.

Светило бы солнце да стена не протекла бы вдруг,

И я бы трудился тяжко, но с любовью.

Наши безногие коровы умели парить и жевать траву,

Все было предельно четко и ясно – кто я и зачем я живу.

«Жить», «любить», «трудиться» одним глаголом я назову,

Он превращает в народ бестолковую свору.

Потом пришли Чужаки. Они хотели наш лед загрести,

Пили наши сливки и виски, ели фрукты до сытости.

Надравшись, отправили всех коров «попастись на Млечном Пути»

И стали насиловать и убивать нас без разбора.

Вскоре они пресытились, притомились и стали скучать —

Нажрались, напились, натрахались, но главное ведь начать,

И вот они режут наших детей, а дети уже не могут кричать,

И кровь возбуждает лучше любого вина.

Они кайфуют от бойни, глаза горят греховным огнем,

Капли крови в невесомости на лице оседают моем;

А Чужаки пытают нас: боль – и спорт, и награда в нем;

И чашу агонии пьет мой народ до дна.

Они ушли внезапно – и столь же неистово, как пришли;

Нас было пять тысяч, мы свой мир от чужих не уберегли;

Из сотен выживших каждого либо резали, либо жгли,

И, кроме меня, никто из семьи не спасся.

Одни говорили, нужно бежать, другие – что нужно возделать сад:

Да превратится в святой компост всякий мертвец, сестра или брат,—

Один я твердил: предайте Закону тех, кто в убийстве виноват,

Один я ушел в итоге на космотрассу.

Помимо прочих злодейств Чужаки разрушили порт и док,

Лишь полтора года спустя торговец залетел в наш мирок;

Я ждал, я пел общинные песни, я исправлял что только мог —

Но сердцем уже летел в далекие сферы.

Упросил довезти меня до Хаага; там нанялся на грузовик,

Работал полгода, пошел по новой – работать-то я привык;

Чего бы ни требовал владелец, мы находили общий язык,

Так я стал одним из племени Инженеров.

Откладывал сколько мог, хотя платили мне с гулькин нос,

Кого бы я ни встречал, всем задавал один лишь вопрос

И понял, куда нужно идти, чтобы желанье мое сбылось

И понесли преступники наказанье.

Я был на Луне в тот день, когда последний контракт истек,

Сел в капсулу, вздохнул и Солнцу помолился чуток,

Погнал туда, где по Сети СисАдмины гонят Закона ток,

Чтоб рассказать о Чужаков группировке,

Меня мурыжат десять дней, сдирают сбор – сплошной расход,

Но слушают как на исповеди, буквально заглядывают в рот,

А после вручают заверенный ЗИЗдроидом юридический код

«Для иска о компенсации страховки».

Я говорю, мы были бедны, чтобы страховкой себя покрыть,

А я надеюсь на правосудие – так к чему о деньгах говорить?

Это не дело, коль справедливость всякий богач может купить.

Преступность – это бич всей нашей Системы.

Они не глумятся и не ржут, лишь грустно качают головой,

Мол, мы не враги идеализма, какими нас выставляют порой.

Но только закон практичен, а мертвец не вернется домой —

И я ухожу, так и не решив проблемы.

Тучи мрачнее, капсулу я в купол Кеплера снова гоню,

Смотрю на слепые звезды и вспоминаю дом и родню,

Думаю, то ли сомой, то ли вином себя вконец опьяню,

Но, благодаренье Ра, трезвею мгновенно.

Как уследишь за триллионами, если ресурсов нет как нет?

Но должен быть выход получше, чем «раскаянья» пустоцвет;

Кто-то обязан знать – и вряд ли это большой секрет —

Как иголку найти в стогу звездного сена.

Смотри: те, кто разорил твой мир, оставили образцы ДНК

(Причем немало), и информация о налете не так уж жалка,

И ты бы призвал их к ответу, если б не… пустота кошелька.

Тут-то мое прозрение и приключилось:

Конечно, были злодеями те, кто сжигал наши дома,

Но они ведь нас наказали! Эта истина пала, как тьма:

Мы заслужили кару, ведь наша вина – пустая сума,

А беднякам не светит справедливость.

Правда в том, что человечество живо только войной.

Кодекс Улановых гласит, и в мире истины нет иной,

Что бедность – худшее злодеянье, то, которое стороной

Обойти нельзя: тут надобно запрещенье.

Улановы бдят за здоровьем Системы множеством зорких глаз,

В семидесяти процентах случаев суд вершится не напоказ,

А лучший способ воздать врагу – отнять его денежный запас.

Так я придумал план великого мщенья.

Десять лет я работал усердней конкурентов и деньги копил,

Создал картель – пусть скромный, но прибыль он приносил;

Тот, кто вставал на моем пути, либо шел в ад, либо мне служил,

И мало кто доводил до открытой схватки.

Я помогал финансово копам, и те на меня не бывали сердиты,

Не возражали, когда я сказал, как хочу наказать бандитов;