Статьи из газеты «Известия» - [169]

Кто же побеждает? Побеждает добрый мистер Аттерсон, не зря сделанный законником: человек должен уметь уживаться со своим злом, сковывать его законами, подчинять порядку. Уживаться со всей своей сложностью, неразложимой на плюсы и минусы. Ибо только эта сложность — нравственная, политическая, эстетическая, — и составляет нормальное содержание жизни. А там, где нет законов и Аттерсонов, жизнь вырождается в бесконечное взаимоуничтожение Джекилов и Хайдов, которые все больше похожи друг на друга.

Но в России, кажется, из всего Стивенсона до сих пор лучше всего знают «Остров сокровищ» — потому что там про пиастры, пиастры, пиастры…

13 ноября 2010 года

Сия пучина

Ровно 110 лет назад, 16 ноября 1900 года, в России родились два знаменитых драматурга, два Николая — Погодин (в станице Гундоровской на Дону) и Эрдман (в Москве).

В бурные 20-е Погодин, так сказать, овладевал мастерством и служил разъездным корреспондентом «Правды» (книги очерков «Кумачовое утро» и «Красные ростки»). О драматургии он разве что мечтал, тогда как имя Эрдмана уже гремело. Эрдман был членом есенинской группы имажинистов, слыл ядовитейшим московским остряком, его спектаклем-ревю «Москва с точки зрения» открылся Театр Сатиры, он сочинял бесчисленные капустники, его обожала богема, а «Мандат» (1925) выдвинул его в первые ряды советских драматургов, в сатирики булгаковского ранга, что и сам Булгаков немедленно признал, приняв Эрдмана в свой круг. Погодину даже на подходах к этому кругу нечего было ловить. Правда, не сказать, чтоб этот круг был так уж престижен: чувствовали себя «бывшими» и «чуждыми», жили с разрешения, в открытую оппозицию не уходили, да и не было уже никакой оппозиции — острили вполголоса и проталкивали на сцену остатки советской сатиры, что прекратилось наглухо в 1929-м, когда запретили эрдмановского «Самоубийцу» и провалили маяковскую «Баню».

Зато их любили актрисы. Ангелина Степанова, молодая звезда МХАТа, влюбилась в Эрдмана с такой страстью, что вскоре оставила мужа (а Эрдман не смог бросить жену), и все на них любовались, слегка завидуя. Писатель и актриса, что может быть триумфальнее.

В окаменевшие 30-е Погодин стал главным советским драматургом: ему замечательно удавалась поэзия труда и положительные герои. Он их поэтизировал и даже назвал пьесу об индустриализации Южного Урала «Поэма о топоре» (1930). Суть ее и стилистика исчерпывающе выражаются репликой грубого, но растущего рабочего Евдокима: «Верим, верим, страдаем и хохочем». Конфликт: инженер Глеб игнорирует жену Катю, мечтающую блистать в обществе, он занят изготовлением нержавеющей стали. Тут же иностранный концерн, который внешне помогает, но внутренне вредит. Пьеса смешная, герои выпуклые, диалоги живые, поставить бы сейчас — сказали бы: как вырос Сорокин! Впоследствии Погодин написал «Аристократов», про перековку уголовного элемента на Беломорканале. Там был один, который никак не перековывался и только играл на гитаре, но тем временем другой зэк надумал бежать и для этой цели бросился в море, а положительный чекист прыгнул его спасать, и пучина поглотила обоих в момент. Видя то, отрицательный немедленно перековался.

А в 1937-м Погодин написал первую часть трилогии о Ленине: «Человек с ружьем», про то, что не надо бояться человека с ружьем. Пьеса о солдате, влюбленном в Ленина, стала хитом советского репертуара и получила в 1941 году Сталинскую премию. Эрдман тоже ее получил в том же году, за «Волгу-Волгу». Какие-то прямо близнецы. С той только разницей, что Эрдман был тогда лишен права проживания в крупных городах, потому что был уже автором двух запрещенных пьес и сочинил вместе с другом и соавтором Массом несколько злобных басен. Типа «НКВД, придя к Эзопу, схватило старика за ж… Смысл этой басни ясен: довольно басен». А Качалов возьми и прочти их в Кремле на приеме, а товарищ Сталин возьми и спроси, кто автор — в результате Эрдман с Массом отправились в ссылку прямо со съемок «Веселых ребят», и только Ангелина Степанова добилась для своего возлюбленного Коли перевода из Енисейска в Томск. После чего к нему в ссылку приехала жена, и Степанова бросила его навеки. Эрдман больше не писал пьес, но старый друг Григорий Александров привлек его, с 1936 года жившего в Калинине и нелегально наезжавшего в Москву, к работе над «Волгой-Волгой». И «Волга-Волга» стала любимым фильмом вождя — он смотрел его раз тридцать и хохотал.

В ревущие 40-е Погодин был в Ташкенте, в эвакуации, работал над продолжением трилогии о Ленине, вторая часть которой («Кремлевские куранты») была написана еще в 1940-м, но поставлена лишь в 1942-м. Ленин у него вышел очень уж человечен. В середине 50-х автор подготовил новую редакцию, имевшую большой успех. Страшно пил. А Эрдмана как бывшего ссыльного, хоть и лауреата Сталинской премии, отправили в самую далекую эвакуацию, но в Челябинске его догнало распоряжение Берии мобилизовать тов. Эрдмана в ансамбль НКВД. И Эрдман сочинял для этого ансамбля репризы и шутки, и тоже пил, а исполнял их в числе прочих выдающийся артист Юрий Петрович Любимов, впоследствии основатель Театра на Таганке. И тоже пил.