Неожиданно наши фланги оказались прикрыты от удара крупных соединений противника, а дорога на запад оказалась свободна.
Когда я озвучил вроде бы естественную мысль, все покрутили пальцами у виска. Но я включил свое занудство на полную и начал капать на мозги. А действительно — возвращаться назад в Ковно нам сейчас будет дальше, чем идти вперед на Кенигсберг. В Кенигсберге — узлы железной дороги, аэродромы, войск в тыловом городе наверняка мало, а складов — много. От нас вряд ли ждут такой наглости, если вообще знают что мы здесь — ну стоят какие-то немецкие части с немецком же городе — это авиаразведка и увидит. Связь мы перерезали, бегунков отлавливают наши ДРГ. Да про нас вообще могут не знать!!! А если знают — не подумают, что мы пойдем дальше. Да если даже знают и готовятся — ну, не получится — пойдем назад — все-равно нам в бок сейчас никто не сможет ударить — если кто и дойдет, так только пешком, а пехота нам в наших стальных коробочках на один зуб, от авиации мы более-менее прикрыты зенитками, да и не всякий авиатор будет стрелять по колонне своих войск. А там — склады, аэродромы, железнодорожный узел. Да вы представляете. какой это будет удар!!! Да даже в идеологическом плане — представьте — захвачен немецкий город, сердце прусского милитаризма!!! Это будет бомба по всему миру!!! Ну сто километров — чего тут говорить, есть же поговорка — сто километров собаке не крюк. А мы даже лучше. Три часа — и на побережье. Вскупнемся… а?
Уже через пять минут в глазах некоторых офицеров начал появляться шальной блеск. Через полчаса все завертелось. Формировали колонны, согласовывали новые планы с оставшимися часами, нарезали всем ближайшие и перспективные задачи. Через час, еще не закончив планирование, первые колонны уже тронулись в путь.
Нас, конечно, ждали, но не то чтобы очень. Все-таки использование вражеской формы очень сбивает врага с толку, хотя сами же немцы использовали такую тактику не раз. Особенно когда не верят в такую наглость. Так что город и большинство фортов мы взяли практически с наскока. Еще три форта пока только обложили и обрезали им связь. Семь аэродромов в окрестности дали нам почти сто самолетов разных типов — не знаю что они тут делали так далеко от фронтов, но и ладно. Может, собирались действовать против нас — не знаю. Первыми мы пустили в ход самолеты — на автомобилях нам доставили экипажи летчиков, и двадцать бомбардировщиков каждые два часа начали гвоздить окружающие железнодорожные узлы и мосты. Находясь в глубоком тылу, они были без зенитной охраны и потому беззащитны против ударов с воздуха. Хорошо, мы притормозили разгром дороги в Германию и сначала сосредоточились на южных и северных направлениях, откуда был вероятнее всего подход частей, спешно снятых с фронтов. Поэтому с запада к нам тепленькими попали состав с танковым полком, два состава с горючим, пять составов с продуктами питания и пехотный полк — его правда пришлось уже расстреливать из танков — они что-то заподозрили и тормознули прямо в поле. Но все-равно удалось набрать три сотни пленных — мы их собирали для обмена. Затем мы прошли и по западным путям, но там все вышло уже не так гладко — мы прилично нашумели и немцы, временно запретив полеты своим бомбардировщикам, подтянули истребительную авиацию и стали сбивать все свои бомбардировщики, которые обнаружат в воздухе. Ну да, логично — после запрета полетов летать будут только захваченные нами — не ошибешься. Так что в двух последних налетах мы потеряли пять бомбардировщиков и семь истребителей. Но выжали из ситуации все возможное и наверное даже больше.
Встал вопрос — "А дальше-то что?". В принципе, мы нарушили движение грузов ко всему северному фронту и осложнили движение к центральному. Теперь можно бы все повзрывать, поломать и делать ноги. Но жаба душила. Вот он — Кенигсберг. Столько здесь положили людей в 45 м чтобы его взять… А сейчас такое же количество, если не больше, здесь положат немцы. Правда, и защитники превратятся в смертников. С другой стороны — запасов тут хватит и на год обороны, особенно если хорошо закопаться и залить все бетоном. Сели думать.
Пока командиры думали неделю, бойцы зачищали город — собирали гражданских в общественных помещениях, создавали что-то вроде гетто — огороженные колючей проволокой общественные дома и даже жилые кварталы, где можно было бы контролировать большие массы населения и вместе с тем не сгноить его раньше времени — обмены гражданами никто не отменял. Военнопленных запаковали в казармы и складские помещения. Тыловые службы сбились с ног, налаживая логистику доставки продуктов питания, медицинской помощи, гигиены. Но все вроде утряслось. Как дисциплинированный народ, немцы смирились со своим положением и сами очень помогли в организации — наладили службу быта, питания, следили за порядком, организацию работ — на всякий случай мы начали строить оборонительные рубежи и заграждения — и сами, и руками гражданских и военнопленных. Приходилось ставить усиленную охрану, но работы продвигались быстро — уже на третий день на самых танкоопасных участках стала вырисовываться система рвов и ходов сообщений — доты и позиции орудий нам пришлось копать самим, чтобы не дарить немцам нашу систему огня, если придется отпускать пленных.
