Сперонара - [49]

Вдоволь налюбовавшись этим зрелищем — столь грандиозным, великолепным и роскошным, что Жадену даже не пришло в голову зарисовать его с натуры, — мы обратили свои взоры на восток. Солнце медленно и величественно всходило за выступом Калабрии, озаряя своим пламенем вершины ее гор, в то время как все их западные склоны оставались в полутени, в которой можно было явственно различить расселины, долины и балки по их более темному полутону, а также города и деревни, напротив, по их белому матовому цвету. По мере того как солнце поднималось выше, все меняло окраску — и горы, и дома; бурое море стало сверкающим, а когда мы обернулись назад, то обнаружили, что пейзаж, который мы увидели вначале, уже утратил невероятные сказочные тона и вновь обрел свой естественный, богатый и величественный колорит.

Мы сошли на берег и после получасового восхождения по довольно крутой, узкой и каменистой дороге добрались до городских стен, сложенных из черного базальта, желтоватого камня и красного кирпича. Хотя на первый взгляд город кажется мавританским, стрельчатая арка ворот выполнена в норманнском стиле. Мы прошли через ворота и оказались на грязной и узкой улочке, ведущей к площади, посреди которой возвышается фонтан, увенчанный странной скульптурой: это бюст ангела XIV века, пересаженный на туловище античного быка. Ангел сделан из белого мрамора, а бык — из красного гранита. Ангел держит в левой руке державу с водруженным на ней крестом, а в другой руке — скипетр. Стоящая напротив церковь являет взору две достопримечательности: во-первых, шесть мраморных колонн, подпирающих ее свод, и, во-вторых, двух готических львов, возлежащих возле крестильных купелей и несущих на себе городской герб в виде кентаврессы: эта вторая скульптура служит объяснением той, что находится на площади.

Выйдя из церкви, мы наткнулись на какого-то беднягу, который был портным по роду занятий и благодаря великодушию неаполитанского короля возвысился до ремесла чичероне. По первым же словам, которыми мы с ним обменялись, нам стало понятно, кто перед нами, но, нуждаясь в проводнике, наняли его в этом качестве, чтобы нас не обобрали. Он и в самом деле почти сразу же повел нас в театр, показав по дороге один дом, который, судя по готической надписи, опоясывавшей его карниз, служил убежищем Хуану Арагонскому после поражения, нанесенного его армии французами. Шагах в восьмидесяти от этого дома находятся руины женского монастыря: от него уцелели лишь квадратная башня с тремя готическими окнами и нависающая над ней стена из каменных глыб, у подножия которой произрастают гранатовые и апельсиновые деревья, а также олеандры. Посреди этой группы деревьев возвышаются две пальмы, придающие этим живописным развалинам сходство с африканским пейзажем, что довольно правдоподобно выглядит в тридцатипятиградусную жару.

Наконец, мы добрались до руин театра; до того, как были раскопаны театры в Помпеях и Геркулануме и стал известен театр в Оранже, это был, как считалось, лучше всего сохранившийся древний театр. Как и в Оранже, зодчие, воспользовавшись неровностью местности, сделали в горе полукруглый вырез и высекли в граните ступени, на которых сидели зрители — театр Тавромения мог вместить двадцать пять тысяч человек.

Впрочем, в наши дни этот театр, построенный из кирпича, являет собой всего-навсего лишенные величия руины; путешественник, пришедший их осмотреть, садится и видит перед собой лишь бесконечное, простирающееся до горизонта небо.

В самом деле, справа открывается Этна во всей безмерности своего гигантского основания, достигающего семидесяти льё в окружности, и во всем величии своей высоты, составляющей десять тысяч шестьсот футов, то есть всего лишь на две тысячи футов меньше, чем Монблан, и на шесть тысяч двести футов больше, чем Везувий. Слева, позади Реджо, тянется, понижаясь, цепь Апеннин, похожая на стоящего на коленях быка, который вытягивает голову и подставляет рога морю, бьющемуся о мыс делл'Арми. Море и небо сливаются на горизонте; если перевести свой взор правее, от самой дальней точки горизонта до основания театра, то можно увидеть берег, изрезанный заливами и сплошь усыпанный городами, причем городами, которые называются Сиракуза, Аугуста, Катания.

Если вы наблюдали это великолепное зрелище в течение часа, то, признаться, у вас недостанет любопытства для всего остального; поэтому я лишь для очистки совести, в то время как Жаден делал зарисовки театра и окружающего пейзажа, осмотрел навмахию, бассейны, купальни, храм Аполлона и пригород Рабато, сарацинское название которого свидетельствовало об арабском нашествии и пережило его.

После двухчасовой прогулки среди скал, виноградников и, что хуже, по улицам Таормины, во время которой я насчитал пятьдесят пять монастырей, как мужских, так и женских, что показалось мне более чем достаточно для города с населением в четыре тысячи пятьсот человек, я вернулся к Жадену, измученный диким голодом, и обнаружил, что он, несмотря на свою недавнюю болезнь, пребывает в состоянии, нисколько не уступающем моему. Поскольку мне следовало для завершения своей археологической прогулки посетить еще дорогу гробниц, а дорога гробниц располагалась непосредственно под нами, мы не стали снова идти ради этого через весь город, а принялись спускаться, скользя и падая, по поросшему сухой травой обрыву, где было так же трудно удержаться на ногах, как и на льду; вопреки всем ожиданиям, мы добрались вниз без происшествий и оказались на дороге гробниц.