Спастись ещё возможно - [14]

— Что, нравится?

— О чем вы, господин сержант?

— Да о печке, вестимо, что тут еще может нравиться?

— Ну, ничего себе бабенка.

— Моя работа, — Кабан простодушно улыбнулся, — от начала и до конца. Прежнюю я разобрал — от нее все равно прока никакого, дым один — и соорудил эту. Прими к сведению, все сделано из старого кирпича, глины и цемента, потом покрашено краской, особым, конечно же, образом.

— Ништяк, сержант, адресок оставь на будущее.

— Шутник ты, — махнул рукой Кабан, но было заметно, что похвала пришлась ему впору.

— А ты не родственник тому самому печнику? — полюбопытствовал Прямой.

— Какому самому?

— Ну, тому — другу великого вождя. Помнишь: “Ленин и печник”?

— Ай, да ну тебя...

— Слушай, сержант, — продолжал ерничать Прямой, пытаясь узнать что-то еще, — а зачем светомаскировка? Бомбят?

Но Кабана было не разговорить.

— Не без этого, — ответил он коротко, — поживешь-увидишь.

Прямой прожил около часа и увидел, как в комнату вошел среднего роста худощавый светловолосый мужчина лет сорока пяти. Он отряхнул невидимую пылинку с бежевого джемпера и поздоровался:

— Здравствуйте, Сергей Григорьевич.

Прямой демонстративно кивнул Кабану, мол, что молчишь, здороваются с тобой?

— Сергей Григорьевич, — светловолосый придвинул стул и уселся напротив, — давайте будем серьезней. Я ваш новый следователь, Генрих Семенович, будем знакомы.

— А старый как же? — нашелся Прямой, — Съехал? Жаль, такой был мужчина, настоящий полковник.

— Приятно иметь с вами дело, — Генрих Семенович улыбнулся, — другие, признаться, в вашей ситуации выглядели более бледными.

— Все ништяк, — так же широко улябнулся Прямой, — другие может и не гнили столько же по СИЗО. Я вашего брата повидал.

— Об этом, Сергей Григорьевич, мы еще поговорим, — вежливо прервал его следователь, — а сейчас расскажите вот что. Что произошло с вашей головой?

— Что? — удивился Прямой, тут же вспомнив, что с этого же вопроса начал покойный Гриша Функ. Он и ответить попытался так же: — Да покрасил — и дело с концом.

— Вы, уважаемый Сергей Григорьевич, — следователь продолжал мило улыбался, — выражаясь вашим языком, “не гоните порожняк”.

Он достал блокнот и, указывая на покрытую каракулями страницу, сказал:

— Вот, пожалуйста, вчера, двенадцатого июня, в четырнадцать двадцать три, вы, будучи нормальным шатеном, поставили свой автомобиль марки “Мерседес 230” на площадке у дома номер двадцать шесть по улице Советской и прошли в здание переговорного пункта, где сделали четыре звонка. Тексты разговоров прилагаются. Затем проследовали в Детский парк, в сторону туалетов, не доходя, повернули и остановились у летней эстрады. Потом присели на скамейку... нет, простите — на каменную ступень. И сидели... Тут у нас маленький пробельчик вышел: неполадки с аппаратурой...

— Так что было дальше? — заволновался Прямой, — Ну присел я, а дальше?

— Вам виднее, Сергей Григорьевич. Это ж вы присели? — резонно возразил следователь.

— Да не помню я, плохо мне стало... Потом подошел Павел Иванович...

— Кто? — резко выкрикнул следователь. — Этого явно не значилось в его блокнотике. — Еще раз: кто подошел, какой Павел Иванович?

— Ну, Глушков, естественно, кто ж еще?

— Не путайте следствие, не было никакого Павла Ивановича. Или это, по-вашему, пацана так звали?

— Какого пацана? — теперь удивился Прямой.

— Ну, которому вы отдали зажигалку и сигареты?

— А, так я их сам отдал? А я думал, что потерял. Этого не помню! Вот ведь лопухнулся — пять тысяч баксов!

— Пять тысяч?

— Да зажигалка столько стоит, спецзаказ.

— Зажигалку мы вернем, — следователь подмигнул открывшему было рот Прямому, — вернем, если конечно будете сотрудничать со следствием. Итак, продолжим. Вы просидели пять минут, добровольно отдали мальчишке свои курительные принадлежности, потом встали и пошли к зданию Мэрии. Но вот загвоздка: в это момент камера зафиксировала вас уже с белой головой! Понимаете суть проблемы? За пять минут до того вы пришли и сели на скамейку, фу ты, на ступень, нормальным шатеном. У нас отказала видеокамера, что ж, бывает и такое. Но вы через каких-то паршивых пять минут встали уже совершенно седым. Вот это уже трудно объяснить! Или я не прав? Кстати, ваши волосы отправили на анализ. Нормальная седина — никакой краски! Вы стали седым, Сергей Григорьевич. Что же случилось за эти минуты?

— Я не помню, — устало ответил Прямой, — плохо мне было, привиделось невесть что...

— Ладно, оставим это пока. Вы знаете гражданина Герасимова Николая Кузьмича? Кличка — Хирург, он же Айболит?

— Да, мы с ним чалились на нарах в Крестах. Вам это лучше меня известно.

— Не путайте следствие, Сергей Григорьевич, отвечайте на вопросы. — тут следователь повернулся и спросил у Кабана: — Вы успеваете записывать, сержант?

— Ну да, — пропыхтел тот, — да и диктофон крутит.

— Ваше дело — писать! — строго одернул следователь и продолжил допрос: — Итак?

— Знал.

— Когда вы его видели в последний раз?

— Тогда и видел, когда в одной хате сидели. Потом у него суд был. Потом этап, зона...

— Это мы знаем. Скажите, вы получали от Герасимова какие-либо документы, пакеты, кейсы и так далее?

— Где, в хате? Так нас же там шмонали ежедневно. А на воле я его не видел, он ведь сразу на зону ушел и сейчас там чалится.