Кто бы мог подумать, что наследник престола сентиментально хранит за образами приказ о собственной казни, изъятый во время обысков в стольном граде много лет назад. Он даже мне его дал ознакомиться. Я держала в руках пожелтевшие бумаги, от которых тянуло, словно сквозняком, кровью, холодом и жестокостью давно минувших лет…
Наш триумф несколько омрачал тот факт, что наместник Островного царства обретался где-то на свободе и, скорее всего, активно гадил обеим царским семьям в меру способностей. Но с этим мы пока ничего не могли поделать.
Царевна Милада всерьез опасалась за свою жизнь и титул, так что мой царевич считал себя обязанным вернуть долг чести. Хотя пока еще и не определился, как именно будет этот долг возвращать.
И да, к слову, о Его Высочестве.
Я все так же люблю своего царевича. Храню под подушкой его письмо и даже выйду за него замуж, несмотря на публичное расторжение помолвки, но…
Видеть Его Высочество я не желаю. Во всяком случае, в ближайшее время.
С молчаливого одобрения представителей как моей, так и царской семьи, в мои покои допускались все, кроме Его Высочества, младшего царевича. Хоть он и всячески пытался в них проникнуть, используя подкуп, шантаж и даже грубую силу. Я чувствовала себя как в осажденной крепости, подпирая на ночь дверь тайного хода и уточняя, дежурят ли у моих покоев правильные, преданные лично Вите гвардейцы.
Царица, заходившая на днях вместе с маменькой, лукаво доложила мне, что царевич уже осознал всю глубину своего проступка, перестал штурмовать покои и направил воображение в практическое русло, то есть на размышления, чем он может загладить свою вину.
Улыбка моя была столь светла и радостна, что дамы удовлетворенно заключили: путь к прощению у царевича будет долог и тернист.
А что? Можно подумать, кто-то на моем месте поступил бы иначе! Я смогла простить Его Высочеству и бесконечные тайны, и даже публичное унижение, но вот за то, что я провела несколько дней в мучениях, дабы выглядеть как заморская царевна, а все оказалось зря… я имею полное право потребовать сатисфакции! Жаль, что я девица, а не бравый гусар…
Хотя… что толку-то, дуэли при дворе все равно запрещены царским указом.
Вздохнув, я удобнее устроилась на кровати. Хоть придворный лекарь и утверждал, что жить я буду долго и сча́стливо, сие чудесное мгновение все никак не желало наступать, тупой болью мешая мне спать по ночам и подолгу сидеть в одном положении. Ежели бы мои покои не осаждала нескончаемая череда желающих скрасить мой досуг игрой, чаем или светской беседой я бы уже давно отчаялась.
Словно подтверждая мою мысль, в дверь вежливо постучались. Я с обеда ждала сестер, которые обещали принести мой любимый роман и пару безделиц из дома. Но вместо Нэнси, или Мирны, в комнату влетел Киро и, прежде чем я успела удивиться, развил бурную деятельность. Он поприветствовал меня шутовским поклоном, бросил на кровать сверток, в котором я с нарастающим изумлением опознала свой роман, подтянул кресло и по-хозяйски в нем устроился. Обратив, наконец, внимание на выражение моего лица, тень соизволил пояснить:
— Ваш брат только сегодня вышел на службу, и Ваша средняя сестра пожелала его проведать. Старшая, оставшись в одиночестве, спешно покинула дворец, поручив мне передать Вам книгу. Пожалуй, ее бегство вполне объясняется той сценой, которой я стал невольным свидетелем, — Киро обвел покои рассеянным взглядом, — и вот, Вам еще письмо.
Вслед за книгой на кровать спикировал небольшой конверт. Ровные строчки на обороте заставили мое сердце пропустить удар. Этот подчерк я узнала бы и из тысячи.
— Я, один из лучших теней Императора Востока, работаю посыльным при Софийском дворе. Унизительно, — шутливо пожаловался Киро, наблюдая, как я мертвой хваткой вцепляюсь в конверт, абсолютно выпадая из реальности.
Впрочем, я быстро взяла себя в руки, и письмо, нераспечатанным, перекочевало на столик у изголовья.
— А не слишком ли жестоко? Он любит Вас, княжна…
— А я люблю его, — я довольно резко прервала попытку тени воззвать к моим чувствам, или к совести, что вернее, — но так продолжаться не может, и Вы сие понимаете, не хуже меня. Либо Его Высочество перестает врать через слово и подставляться под удар, либо повторная помолвка не состоится вовсе!
Киро кивнул, не то чтобы соглашаясь со мной, а скорее в такт собственным мыслям.
— Расскажите, что произошло между моей сестрой и наследником престола, пока я тут валялась.
— О, — тень мгновенно оживился, — сие было очень… душевно. Когда Вас принесли сюда, в палаты, окровавленную и едва живую, Ваша семья была безутешна. Анастасия попыталась пробиться к Вам, но встретила непроходимый заслон в лице Его Высочества, цесаревича Мирослава, который мягко, но настойчиво увел Вашу сестру, убеждая ее, что лекарю нужно время, а Вам — покой. Старшая княжна Луговская, не таясь, плакала, ища утешения на груди наследника престола. И он с нею был так ласков, что только слепой и усомнился бы в глубине чувств, связывающих этих двоих…
Я слушала, затаив дыхание. Даже то, что Киро, изображая придворных сплетников, понижал голос до таинственного полушепота, не умаляло важности произносимых им вещей.
