Спасти царевича - [20]

Его Высочество пожал плечами.

— Коли назначили барином, так дозвольте самому решать, кому кланяться.

— Дозволим, отчего же нет. Как звать-то молодого барина?

— Елисеем, — чуть склонил голову царевич.

— Просто Елисей? Не князь?

— Не князь, — честно подтвердил царевич.

Я озадаченно переводила взгляд с одного собеседника на другого. Хотя чего это?! Пора бы уже перестать удивляться! Но все же…

Но все-таки, такую теплую, чуть ироничную улыбку на лице Его Высочества я видела впервые.

— Молодец, Аришка! За выбор хвалю, с таким не пропадешь, — хлопнул меня по плечу староста.

Я вздрогнула, отвлеклась, перестала пожирать царевича глазами.

— Но я не…

— Не?! Какая жалость! Ну ничего, Марыська веди Елисея в круг, не пропадать же такому доброму хлопцу!

Я округлившимися глазами смотрела, как Его Высочество, рассмеявшись, позволяет схватить себя за руку и увлечь к танцующим. Зять старосты притопнул ногой, и песенка в исполнении нескольких голосов грянула с новой силой.

Стенку подпирать не довелось. Меня почти сразу же подхватили под руку, и через мгновение я уже отплясывала вместе со всеми, но интересовалась больше не своими партнерами, а разглядыванием монаршей особы, которая разошлась окончательно и выдавала незнакомые коленца пусть неумело, зато старательно.

Постепенно музыка сменилась. Затихла гармонь, зазвенели гусли в чьих-то умелых руках. Голос старостихи, ничуть не ослабевший со временем, душевно выводил красивую, но грустную историю о любви селянки к сыну помещика, который, к слову, оказался полной ска… в общем, нехорошим человеком, и честная девушка утопилась в пруду, не перенеся предательства любимого.

«Жизнеутверждающий» сюжет не мешал молодежи использовать песню, как плясовую. Пары сходились и расходились, рисуя невидимый узор, парни, то обнимали девиц за талию, то отпускали, позволяя перейти к другому партнеру. Я, сославшись на усталость, уселась на стол в ногах гармониста, и с непонятной тоской, то ли от песни, то ли еще отчего, смотрела как Его Высочество чинно ведет по кругу Марыську. Подруга, оценив торжественность момента, тихо подхихикивала и одаривала царевича широкой улыбкой.

Я вздохнула. Да уж, куда мне до старостиной дочки: грудь, на которой шаловливо покачивались подаренные мной бусы, была пределом мечтаний любого парня. Даже Витя, не видящий никого, кроме Мирны, временами туда с интересом да поглядывал. О противовесе природа также позаботилась, щедро присовокупив ко всей красоте русую косу и синие глазищи, почти такие же, как у царевича. Я, увы, на таком фоне была не в меру костлява и невыразительна.

Окончательно расстроившись, я соскользнула со стола и, вытащив свой тулупчик из вороха вещей, вышла в сени. Оставить царевича одного я, понятное дело, не могла, но хоть по двору погуляю, проветрюсь.

Не успела я медленно сползти с обледеневшего крыльца, как за моей спиной хлопнула дверь.

— Мы уже уходим? — как ни в чем не бывало, уточнил Его Высочество, скатываясь вслед за мной по ступенькам.

Я обернулась и не смогла сдержать улыбки. В расстегнутом тулупе, с шапкой набекрень царевич выглядел на удивление мило.

— Оденьтесь, Ваше Высочество, простудитесь, — как можно суше сказала я отворачиваясь.

— Да бросьте, княжна! Раз уж меня заговорщики не уморили, то болезнь и подавно не справится. Я заметил одно досадное… недоразумение, — сообщил царевич, безо всяких церемоний оббегая меня по кругу. Снова отворачиваться было глупо. — Я не пригласил вас на танец!

— Простите, что? — озадаченно, переспросила я, во все глаза глядя на Его Высочество.

— Княжна, позвольте пригласить Вас на танец, — добросовестно повторил он, протягивая мне руку в толстой варежке…

На мне были такие же, так что уцепиться удалось далеко не сразу. Руку царевича, опустившуюся мне на талию, я сквозь тулуп и подавно не почувствовала.

Танцевать на улице оказалось забавно: валенки почти не спадали, снег во дворе был утоптан до состояния хорошего паркета, а света из окон было достаточно даже для того, что видеть лицо партнера.

Я и смотрела…

И честно пыталась понять, почему моя ущербная память не желает подтвердить тот факт, что Его Высочество, просто невероятно, невыносимо хорош собой.

Хотя, возможно, он был красив именно в мгновении, когда синие глаза сияли на оживленном лице, а на губах играла широкая мальчишеская усмешка.

Хорош собой настолько, что в него невозможно было не влюбиться.

Глава 9

Кто жесток, тот не герой.

Царь-Реформатор

Утро началось с военного совета.

Точнее, вот-вот должно́ было начаться. Пока же, несколько не выспавшийся Его Высочество хмуро осматривал книжные стеллажи, а Витенька листал газету с новостями из столицы, заметно устаревшими, так как скорость распространения печатного слова по Царству заметно снижалась в зимнее время. Я просто скучала, прохаживаясь туда-сюда по восточному ковру в ожидании батюшки, который изволил запаздывать. Что было, в общем-то, на него не похоже.

Наконец-то скрипнула дверь, и в библиотеке появился князь Луговской. Витенька встал, приветствуя батюшку, царевич, плюнув на протокол, тоже.

Я невольно улыбнулась, поглядывая на родителя. Что ни говори, а солидности нашему батюшке явно не хватало. Росту он был среднего, некогда строен, подтянут и улыбчив, теперь же, к некоторому неудовольствию маменьки, только улыбчив. С пышными вислыми усами, лукавыми морщинками, притаившимися в уголках глаз, в простом домотканом платье и с животом, напоминающим пуховую подушку, батюшка скорее напоминал почтенного лавочника, нежели князя и генерала царских войск в отставке.