Созидая на краю рая - [43]

Не успеваю о ней подумать, как девушка уже снова в комнате, держа в руках шприц, наполненный каким-то лекарством.

— Дай мне ручку, Энтони, — улыбается она, просительно протягивая к нему ладонь.

— Не надо, — умоляет он, смотря на меня глазами, в которых кроме страха и нет ничего. — Мне больно!

— Сейчас станет легче, Тони, — беру его руку в свою, протягивая к медсестре. Он пытается отдёрнуть её, но теперь и я, и она крепко держим её.

С каких пор мой сын боится уколов? Он на них одних и живёт последний год!

— Больно! — голосит он, когда тонкая длинная игла входит под кожу. Огромных трудов и мне и девушке составляет удержать его, чтобы ни повредить вены.

— Вот и всё, какой ты молодец! — хвалит медсестра, смахивая пот со лба. Встречаюсь с ней взглядом, и она выдавливает улыбку. Значит, всё хорошо.

Не знаю, что следует делать дальше, поэтому и жду её комментариев. Она не сразу понимает это, но затем кивает, и произносит:

— Пока не уснёт, подержите на руках, чтобы успокоился. Смотрите, чтобы снова не расплакался, а то лекарство может не помочь. Если что — я в коридоре.

Благодарно киваю ей, и девушка встаёт, скрываясь за дверью.

— Тебе легче, солнышко? — едва касаясь, поглаживаю его личико, молясь, чтобы всё миновало. Не нужно больше бед, пожалуйста, Господи! Он же просто ребёнок! Ему всего четыре года!

Он сдавленно кивает головой и начинает дышать спокойнее. Отмечаю, что теперь ему легче вдыхать и выдыхать, а значит, впрыснутый в вену медпрепарат начинает действовать.

— Мамочка, пожалуйста, поспи со мной! — он указывает на свои смятые подушки и простыни, боясь, что я вернусь на раскладушку.

— Конечно, Тони, конечно, — пока не спешу укладывать его на подушки, лишь покрепче обвиваю руками за спину и колени, прижимая к себе. Он с удовольствием и скрытым отчаяньем льнет ко мне, когда я начинаю напевать его любимую песенку.

— Мне страшно без тебя! — замечает он, когда я вижу, что его глаза слипаются, и поэтому позволяю его голове удобнее расположиться на собственных руках.

— Я с тобой, — шепчу ему на ухо, целуя в висок. — Я всегда с тобой, никогда не забывай!

Он согласно всхлипывает, и прячет лицо у меня на груди, всё ещё не желая отпускать хотя бы на миллиметр.

Я понимаю его.

Он — ребёнок. Совсем ребёнок. Все эти испытания не для него. Он не должен так страдать. Я должна. Моя земная кара должна быть исполнена мной, а не переходить на Тони.

И всё же, всё что я могу сделать — быть с ним сейчас, и выполнять его маленькие просьбы. Наслаждаться каждой минутой, проведённой с этим ангелочком. У меня нет ничего дороже в жизни, чем он. И никогда не было.

Сижу, легонько покачивая его на руках около получаса. Может, больше. Сна ни в одном глазу. Я устала, но боюсь закрыть глаза, не зная, что будет ждать меня, когда проснусь.

Если бы сегодня меня с ним не было…

С ужасом вспоминаю, что меня не было и тогда, когда у него случился кардиогенный шок. Это намного хуже и страшнее. Он пережил это один, без меня.

Что я за мать?

Малыш начинает сопеть на моей груди, вырывая из задумчивости, и мягкая, нежная, сострадательная улыбка появляется на моем лице. Улыбка полная любви и умиления. Гляжу на этого ангела, которому подрезали крылышки, и пытаюсь в который раз понять — за что?

Я знаю, что ему нужно. Ему просто нужны назад его крылья. И он будет счастлив, он не будет чувствовать боли. Он будет жить.

О большем и не прошу!

А для себя мне вообще ничего не надо!

Едва касаясь, целую ребенка в лоб, с величайшей осторожностью перекладывая с рук на кровать, и следя, чтобы ему было удобно.

— Мама, — шепчет он, зовя меня.

— Я тут, солнце, — ложусь рядом, подоткнув под него одеяло, и прижимая сына к груди. Он удовлетворённо вздыхает, и легонько сжимая мои пальцы в своей ладони, снова засыпает.

— Я люблю тебя, Энтони, — шепчу ему я, понимая, что в ночной темноте — медсестра выключила свет — не может быть ни капли изъяна. Ночь скрывает недостатки, показывая лишь достоинства.

Но я люблю своего сына любым. В любом состоянии.

Хочется только, чтобы он жил, чтобы его сердце билось, а глаза светились счастьем.

Не видя его улыбки, не чувствуя его поцелуев и не слыша милого голоска, зовущего меня — зачем мне жить?

Незачем.

Как же я надеюсь, как молю Творца, чтобы он позволил моим мечтам относительно Тони сбыться.

Пожалуйста, Господи наш, помоги ему! Я готова всё отдать, сделать всё что угодно и стать кем угодно. Я готова умереть за него! Только не забирай его у меня! Не позволяй мучаться и плакать!

Надеюсь, ты услышал меня, потому что мне больше не к кому обратиться. У меня никого кроме Тони нет.

Не было.

Не будет.

Глава 15 — Телефонный звонок

Телефонный звонок будит меня следующим утром. Энтони начинает шевелиться в моих объятьях — поглаживаю его лобик, чтобы успокоить и убедиться, что он в порядке. Так и есть. Пока что — всё хорошо. События ночи заставляют меня поёжиться и вздрогнуть, но отгоняю от себя плохие мысли, пока неумело и сонно выпутываясь из рук мальчика, встаю и добираюсь до телефона. Хватаю мобильник и тихо, чтобы ни потревожить малыша, выбегаю в коридор. Там прохладно и меня пробирает дрожь. Стараюсь не обращать на это внимание, но дрожь усиливается, когда вижу номер на экране телефона…