Созидая на краю рая - [41]

— Пройдёмте в мой кабинет, — он приглашающим жестом указывает на дверь, и я прикусываю губу, опуская виноватый взгляд на Энтони. Он отстраняется от меня и тихо шепчет:

— Не уходи, пожалуйста!

Не давая мне раскрыть рта, Джеймс отвечает заранее подготовленной фразой:

— Мама вернётся через пару минут. Даю тебе слово!

И всё же, небесные глазки смотрят на меня, ища поддержки и подтверждения.

— Пару минут, — словно эхом повторяю за Маслоу, вставая с кровати сына. — Всего лишь пару минут!

— Эленика развлечёт тебя, Энтони, — ухмыляется доктор Маслоу, и я догадываюсь, что медсестра уже за дверью.

Следую за Джеймсом из палаты к его кабинету. Девушка действительно поджидает в коридоре. Едва я сворачиваю за поворот, как она проходит в палату моего мальчика.

Ей я доверяю.

Одной из немногих, но доверяю. Хоть как-то.

Вхожу в кабинет и усаживаюсь на кресло. Как и в тот раз. Похоже, у меня дежавю.

— Мисс Мейсен, вылет в Германию назначен на тринадцатое мая. За три дня до операции.

Пытаюсь совладать с эмоциями, охватившими меня, потому что не знаю, как смогу поехать с сыном. Что сказать Эдварду?

Никогда не задумывалась на эту тему. Не думала, что придётся. Забыла. Выкинула из головы.

Что же, время пришло.

— Шестнадцатого мая Энтони Мейсен будет прооперирован, ему уже выделен хирург. Далее он проведёт неделю в немецкой клинике, после чего нужно будет поехать в реабилитационный центр на север страны. Разумеется, реабилитация оплачивается отдельно. Но об этом уже будете договариваться с немецкими медиками.

— Сколько она стоит? — шумно сглатываю, впиваясь пальцами в обивку кресла. Ещё деньги? Ещё много денег? Похоже, мне придётся продаться в рабство Каллену…

Утешает то, что я делаю это не просто так, а ради того, без кого мне не жить.

— Около ста тысяч евро. Приблизительно. Может, чуть больше, — Джеймс смотрит на меня с опять же, чистейшим профессионализмом. — Рад, что вы вернулись к посещению нашей клиники. Ваш сын скучал по вам. Я же говорил, что волнения ему противопоказаны…

— Я знаю, — говорю в пол, сдерживая подступающую истерику от боли, прорезавшейся в груди. — Я не могла прийти. Теперь всё наладилось.

— Проблемы на работе? — Маслоу вопросительно изогнул бровь, хотя глаза остались такими же пустыми. Нервно усмехаюсь, переводя на него взгляд:

— Можно и так сказать.

— Всё что я хотел вам сказать, я сказал, — он захлопывает папку с анализами Тони и кивает на дверь — Можете возвращаться к мальчику. Побудьте с ним.

— Конечно, — встаю, приходясь рукой по щекам, если на них обнаружатся слёзы. Мне везёт — влаги нет. Только у самого дверного проёма вспоминаю кое-что и оборачиваюсь:

— Доктор Маслоу, нельзя достать какую-нибудь раскладушку в палату к моему сыну?

— Вы собираетесь там ночевать? — хмыкает мужчина.

— Пока имею такую возможность, — качаю головой, скидывая наваждение. Не хочу снова вспоминать про Эдварда. Он мешает мне жить, и в то же время продлевает моё существования за счёт жизни Энтони. Как же всё запутано!

— Что-нибудь придумаем, — усмехается врач, встаёт со своего места и направляется к двери вслед за мной. — Поражает ваша забота о сыне.

— Нечему удивляться, — пожимаю плечами, выходя и следуя по коридору к заветной двери. — Я люблю его, потому что он — единственное, что мне дорого.

Снова короткий смешок сзади. Я стискиваю зубы, чтобы не вылить свой гнев и отчаянье на этого человека. Сворачиваю к долгожданному проёму, и буквально влетаю в палату.

Взгляд сына какой-то рассеянный, неосмысленный, но он сразу становится живым, как только замечает меня.

— Мама! — хныча, зовёт он, и я не обращая внимания на сидящую рядом с его кроватью Эленику, кидаюсь к ребёнку, обнимая его и целуя в лоб.

В это время перевожу свой взгляд на медсестру, она неловко улыбается нам и поднимается со своего места к выходу. Спрашиваю её молча, лишь шевеля губами о самочувствии моего мальчика. Она показывает мне большой палец, что означает «хорошо». И на том спасибо, Эленика.

— Что сказал доктор? — голос сына слышу будто впервые. Голубые глаза смотрят на меня с нескрываемым интересом. Он что-то знает о том, чего не знаю я?

— Сказал, когда мы полетим в другую больницу, — произношу я, разглаживая нежную кожу на его личике. — Помнишь, я рассказывала тебе, что там будет?

— Я посплю, а когда проснусь, буду здоровым, — с готовностью отвечает он. Я рада, что мой малыш это запомнил. Так будет легче. Не нужно расспросов и долгих объяснений. Он поспит и проснётся. Всё верно. Так и нужно. Подробности ему ни к чему…

— Может быть, ты всё же поспишь и сейчас, — киваю на мягкую подушку, легонько отрывая его руки от своей шеи и пробуя уложить на неё.

Энтони растерян. Он устал — я вижу это в его глазах — но боится, что, если заснет, я уйду.

Не знаю, каким чудом — или это предназначение — но в палату снова распахивается дверь, и медицинский брат вносит в руках небольшую железную раскладушку. Ту, что я просила у Джеймса.

Впервые благодарю этого человека со всей искренностью и желаю ему счастья. Он успокоил моё чадо.

— Что это? — интересуется малыш, когда парень уходит.

— То, на чём я сегодня буду спать, — отвечаю весело, словно играя в какую-то детскую игру. Выпутываюсь из рук сына и подхожу к раскладушке. Поправляю железное основание, демонстрируя ему ровную поверхность для сна, натянутую на железные крючки с помощью плотной серой ткани.