Современная любовь - [4]

— Да, — произнесла она тихо-тихо. — Конечно. Как только придут результаты.

— Результаты?

Она повернулась ко мне лицом.

— Только не говори, что ты позабыл.

Я позабыл. Увлеченный, напряженный, страстный, переполненный любовью, я позабыл.

— Глупенький, — промурлыкала она, обводя мои губы изящным, затянутым в пластик пальцем. — Имя Майкл Мэлони ни о чем тебе не говорит?

А потом все рухнуло.

Я звонил, но она не брала трубку. Я пытался найти ее на работе, но секретарша говорила, что она вышла. Я оставлял сообщения. Она не перезванивала. Будто мы и не были знакомы, будто я был совсем чужим, коммивояжером или уличным попрошайкой.

Я заступил на вахту перед ее домом. Целую неделю я сидел в своей машине и смотрел на ее дверь с фанатизмом паломника у святыни. Ничего. Она не выходила и не входила. Я оборвал телефон, опросил ее знакомых, прятался в лифте и в коридорах в ее офисе. Она испарилась.

Наконец, уже в полном отчаянии, я позвонил ее кузине в Ларчмонт. Я видел ее всего раз — мрачную, неуклюжую девицу в растянутом свитере, живое свидетельство того, что гены, явившие миру столь великолепный образец, как Бреда, могли пойти и неверным путем — и не очень понимал, что ей сказать. Я приготовил речь, что-то о моей матери, якобы умирающей в Финиксе, неудачах в бизнесе, безудержном пьянстве, мыслях о самоубийстве и необходимости поговорить с Бредой перед тем, как я покончу со всем этим, и не знает ли она случайно, где, собственно, Бреду можно найти? Речь, впрочем, не понадобилась. Трубку сняла Бреда.

Я едва не поперхнулся от радости.

— Бреда, это я! Я чуть с ума не сошел, пока тебя искал!

Молчание.

— Бреда, что случилось? Тебе не передавали мои сообщения?

Наконец, голос издалека.

— Мы не можем больше встречаться.

Она запнулась.

— Не можем? О чем ты?

Я был потрясен, уязвлен и зол.

— Все эти… ноги, — выдавила она.

— Ноги?

Мне потребовалась минута, чтобы осознать, что она говорит об обувном бизнесе.

— Но я не трогаю никого за ноги — я работаю в офисе, как и ты. С кондиционером и стеклопакетами. Я с шестнадцати лет ничьей ноги не касался.

— Ноги… Грибки. Экзема. Псориаз. Малабарская язва.

— О чем ты? Про этот медосмотр? — голос мой срывался от гнева. — Этот чертов медосмотр?

Она не отвечала.

На линии что-то тихо тикало, пульс времени и пространства, нежная дрожь миллионов миль проводов.

— Слушай, — взмолился я. — Давай встретимся последний раз, вот только разок, а? Поговорим про все это. Можем устроить пикник. В парке. Расстелем плед и… и сядем — на противоположных краях.

— Болезнь Лайма, — ответила она.

— Болезнь Лайма?

— Передается клещами при укусе. Они прячутся в траве. И сразу же паралич Белла, менингит и мозговые оболочки раздуваются как пончик.

— Тогда в Рокфеллер-центре. У фонтана.

— Голуби. Летающие крысы.

Она говорила, как неживая.

— У Хельмута. Мы можем встретиться у Хельмута. Пожалуйста. Я люблю тебя.

— Прости.

— Бреда, пожалуйста, послушай меня. Мы были так близки…

— Да, — ответила она. — Были близки.

Я успел вспомнить тот первый вечер в ее квартире, «Мальчика в пластиковом пузыре» и упаковочные костюмы, вспомнить весь головокружительный спектакль нашей любви, прежде чем ее последние слова ударили меня, словно молот:

— Но не настолько близки.

Перевод: Владислав Крылов

Иллюстрация: Olivia de Berardinis