Сотвори себя - [65]

— Смотрите, чтобы не было неприятностей… Предупреждаю вас. Знаете, женщины в селе обозлены на меня.

— Такой верзила, а боится баб. Как вас величать-то?

— Юрий. Но меня все зовут недобро — Прокуда.

Стелла старательно протерла зеленым тампоном каждую ранку. И кровь перестала сочиться.

— А вот здесь серьезнее дела… Пятка рассечена. Я обработаю, перевяжу рану и сейчас же отвезу вас в больницу. Нужно зашить…

— Нет, нет, нет! — замахал руками Прокуда. — Ни в какую больницу! Вот как сумеете, Стелла, так и будет.

— А если столбняк?

— Черти не схватят. К своему двору мало-помалу доковыляю, а там отлежусь. Заживет, как на собаке.

— Скажете такое — «как на собаке»… Вы же человек. Один вид чего стоит: борода, шевелюра, что тебе шапка горца, рост дай бог каждому. В наше время, к сожалению, редко можно встретить человека с такой оригинальной внешностью. Моя бабушка часто говорит: «Теперь все приглаженные, припудренные, напомаженные — на душе становится гадко, когда видишь эту безликость…» Я спорю, не соглашаюсь с ней, а она знай твердит свое. А вот вы, Юрий, исключение. Вы откровенный, прямой и честный — ни тени фальши. Я вам чужая чужачка, а вы открыто корите себя.

— Стелла, вы не только раны — душу мою пытаетесь лечить. Но чем я отблагодарю вас за заботу? — Прокуда вскочил на ноги, пошатнулся и чуть не упал. На правую пятку нельзя было ступить.

— А я вам что говорила? С такой раной шутить нельзя. — Девушка бросила суровый взгляд на Юрия и пошла к речушке мыть руки.

Стелла очень быстро сходилась с людьми, легко знакомилась с парнями, но потом ей казалось, что все это не то, и она не задумываясь отбрасывала эти знакомства. За ней роем носились ребята, а она будто спала — никакого внимания на них.

В своих сверстниках Стелла не видела зрелой мужской силы, той силы, которой можно было бы открыться и довериться. В ней жила до поры до времени дремавшая, нерастраченная страсть…

— Не напрягайтесь. Рана открытая — хуже будет. Я сейчас подвезу вас домой. — Девушка живо сложила свои лекарства в сумку и побежала к мотоциклу.

— Нет, нет, вы поезжайте своей дорогой… А я похромаю своей.

— Я прошу вас! — В ее голосе прозвучала властная нотка.

Не успел Прокуда сделать и нескольких шагов, как к нему подкатил мотоцикл.

— Садитесь и держитесь. Только крепче держитесь.

— Я расплющу вам эту голубую игрушку.

— Не бойтесь, выдержит. Вас когда-нибудь катала девушка?

— Нет, впервые. А за что держаться?

— Найдете…

Прокуда перекинул ногу через сиденье, уселся. Мотоцикл заскрипел, заскрежетал, осел. Юрий не знал, куда деть свои длинные тяжелые ноги. Он неуклюже подогнул их, прижал к холодной раме. А руки были словно лишние — хоть отбрось их. Пожалел, что такой вымахал.

— Ну, как вы устроились?

Стелла поддала газу, и мотоцикл рванул с места. Прокуду резко качнуло назад. Но он инстинктивно выбросил вперед обе руки, цепко схватил девушку за талию, приник к ее спине.

— Ну, нашли за что держаться?

— Вы, наверное, очень любите носиться на мотоцикле?

— Быстрая езда — моя стихия.

— А вот и мой двор… Остановите, пожалуйста. Спасибо за вашу доброту. Как только слеплю хату — приезжайте в гости. Буду вам очень рад.

— Можно посмотреть, что вы тут затеяли? — затормозила девушка мотоцикл.

— Прошу вас в заросшее бурьяном жилище. Вот мой замес. — Прокуда припадал на правую ногу, однако старался не отставать от девушки.

Стелла с опаской осмотрела запущенное подворье, разрытое пепелище, палочкой поковыряла в замесе и в недоумении развела руками:

— А где же вы спите?

— Милости прошу, загляните в мой зеленый дворец. — Он показал на высокий гребень бурьяна в середине двора.

Девушка, словно боясь кого-то разбудить, тихо подошла к густым зарослям, достигавшим ей почти до плеча. Посреди вытоптанного чертополоха лежал сухой хворост, увядшая трава. Все это сверху было накрыто драной полосатой дерюгой. В изголовье — старая замасленная телогрейка.

Стелла испуганно поглядывала то на Прокуду, то на его нищенскую постель. А он стоял и думал: нужно где-то заработать себе на рубашку. Одна была, и ту исполосовал, дурак, а теперь ходи в одной майке.

— А что же вы едите? — голос у девушки упал.

— Есть у меня целая торба сухарей. Я ее спрятал, чтобы дождь не намочил. Пакет копченой тюльки… Вода из Орели — слаще нет, — смущенно улыбнулся. — Я не прихотлив. Страшнее этого пережил, и то не окочурился.

— Юрий, извините, я суюсь не в свое дело… Вы в таком нищенском положении. Пробурлачили? Пробаклушничали?

— Нет, милая девочка. Я металл варил, мостил из камня дороги, заготовлял лес… Там отменные заработки!

— И… пустили все по ветру… Пропили, прогуляли. Правда?

— Ошибаешься, Стеллочка.

— Почему же ничего не сэкономили?

— Сбережения старался отдавать многодетным вдовам.

— Искупали какую-то вину деньгами?

— Возможно, и так…

— Донельзя халатно относитесь к себе, Юрий.

— Деньги — полова. Скоро заработаю. Я мечтал вернуться во Вдовью Криницу. Все время мечтал. И вот представьте себе: я с набитыми карманами, эдакий франт, явился бы в родную деревню…

— Оценят ли здешние вдовы ваше самопожертвование?

— Я не рассчитываю… Это мое самоискупление…

— В этих тонкостях я не разбираюсь. Возможно, вы и правы. Меня возмущает другое… Ну, вот скажите, не кривя душой, чем вас тут Вдовья Криница привязала? Плюньте вы на это нищенское пристанище, удирайте в город — вы же человеком там себя почувствуете, — Стеллу охватило сострадание к этому нескладному, беспомощному великану.