Сотворение мира - [16]
«…Зову к тибе аньгела, старичок мой Васятка. На третью операцыю тибя увезли. А я все упоминаю, как мы с тобой Васятонька мой спозналис, а твоя матерь — свекровь моя Царствие ей небесное все очень зла на меня была, сердилас шибко што я на цельных два года старше тибя была. Так и называла меня: старуха, больше и никак а однажды мы с ней в баню пошли, пару шибко наподдавали — она Царствие ей небесное уж парится любила Ну разделис и тут Ульяна дмитревна начала меня высматривать всю как я есть только што в зубы не заглянула вся скривилас сморщилас вроде сморчка и говорит: старуха ты и есть старуха гляди куды ж это годитси на животе на боках подушки под щеками да на шее — маленьки подушечки вся в подушках а што ж дальше будет в дверь не влезешь больно толста барыня раскормили тя в родительском-та доме. Он жа Васька тибя таку толстуху засмеет мужики таких не любят им штобы поцаловать
бабу не подушка а шея лебединая надобна. Д а и глаза у тибя маленьки да раскосы мордовски што это за глаза таки, туту и глаз-та нет одне щелочки. За што только тибя Васька взял, ума ни приложу. А я как давай плакать, села на лавку а слезы градом — в шайку с кипятком. И не знаю што сказать а знаю што все неправда это. Ну, кака же баба без живота робенка гдей-та носить вить надо. И плачу и плачу и остановитса не могу. А мать твоя свекровь моя все не унимаетса, и то ей не так и другое. Тут я Васенька не выдержала и встиала голая рядом с шайкой как царица кака, выпрямила спину и говорю, Ульяна дмитревна он меня любит а я люблю ево. И я все в нем люблю, и он во мне все И вот она как взовьется чуть меня кипятком ни ошпарила Дура говорит Любовь-та надо сохранять а то фить — и нетути ее ищи-свищи. Штож Васяточка мой она старая мудрая уж тогды была она была правая мать твоя. А я плохо хранила нашу любовь вить у тибя женщыны были и я про это знала вопщем-то. Но уж молчала и все тут. Хотя сильно плакала и подушку в рот пихала штоп ты не услыхал каки по ночам твоя жена концерты закатыват. Но ты и всего не знаешь, а я повинитса тибе хочу у меня веть тоже были случаи. Я уж уйти намеревалас от тибя совсем ты уж прости. Он почтальон наш был а ты на заработки тогды в Тюмень уехал, на нефтепровод. Вот он и повадилси, от мужа писем ждете нету все вам писем да так и вздохнет и поглядит хорошо так не погано а тепло аж горячо сердцу сделатса и щас горячо когда пишу. А ты как назло ничево не писал што ты там делал ума ни приложу работа работой а остальное время пьянствовал што ли. И вот этот-та и понял мужик што семьи тут нету или просто уж я так ему понравилас. Вить мужики как: им свобода дана вот они и петушатса а мы им голову на грудь приклоням потому што женщына всегды полюбит тово кто за ней бежит да хвост распускат. Но не в том тут дело было, я уж из тех возрастов вышла штоп на ухаживанье клевать. А попросту полюбил миня человек ну и я Васяточка я грешница так и казни миня я тоже. В прочем все думаю голову старую ломаю гдеж тут грех особый ну полюбили двое людей друг друга и што им делать-та прикажеш вить Васенька любовь она всегды святая так я думаю. Это только когды без любви это грех. А если любовь нет, не грех. Только никака ведунья не подскажет как тут быть если и ты замужем и у него семеро по лавкам. Так мы и встречалис бог знат где почитай два раза в году на Пасху да на Рождество, вот и нет ничево, а ты так ничево и не знал я вить была как мышь запечная ни словца ни сбрякнула. А ты тогды начал попивать всяки дружки набежали в холодильнике то и дело прятал чево выпить я ругалас а ты все кричал: што ругаишса, глянь на сибя в зерькало, кака красавица при таком-та муже стыд ругатса. Не вдомек тибе было Васенька, што не от тибя я така была а от другой любви. Прости мне Христа ради хоть это и не грех. Думаю так што не сложилос у нас с тобой што-та и права была Ульяна дмитревна прости што много пишу расписалас расквохталас старуха, не остановить.
В танце можно станцевать жизнь.Особенно если танцовщица — пламенная испанка.У ног Марии Виторес весь мир. Иван Метелица, ее партнер, без ума от нее.Но у жизни, как и у славы, есть темная сторона.В блистательный танец Двоих, как вихрь, врывается Третий — наемный убийца, который покорил сердце современной Кармен.А за ними, ослепленными друг другом, стоит Тот, кто считает себя хозяином их судеб.Загадочная смерть Марии в последней в ее жизни сарабанде ярка, как брошенная на сцену ослепительно-красная роза.Кто узнает тайну красавицы испанки? О чем ее последний трагический танец сказал публике, людям — без слов? Язык танца непереводим, его магия непобедима…Слепяще-яркий, вызывающе-дерзкий текст, в котором сочетается несочетаемое — жесткий экшн и пронзительная лирика, народный испанский колорит и кадры современной, опасно-непредсказуемой Москвы, стремительная смена городов, столиц, аэропортов — и почти священный, на грани жизни и смерти, Эрос; но главное здесь — стихия народного испанского стиля фламенко, стихия страстного, как безоглядная любовь, ТАНЦА, основного символа знака книги — римейка бессмертного сюжета «Кармен».
Ультраправое движение на планете — не только русский экстрим. Но в России оно может принять непредсказуемые формы.Перед нами жесткая и ярко-жестокая фантасмагория, где бритые парни-скинхеды и богатые олигархи, новые мафиози и попы-расстриги, политические вожди и светские кокотки — персонажи огромной фрески, имя которой — ВРЕМЯ.Три брата, рожденные когда-то в советском концлагере, вырастают порознь: магнат Ефим, ультраправый Игорь (Ингвар Хайдер) и урод, «Гуинплен нашего времени» Чек.Суждена ли братьям встреча? Узнают ли они друг друга когда-нибудь?Суровый быт скинхедов в Подвале контрастирует с изысканным миром богачей, занимающихся сумасшедшим криминалом.
Название романа Елены Крюковой совпадает с названием признанного шедевра знаменитого итальянского скульптора ХХ века Джакомо Манцу (1908–1991), которому и посвящен роман, — «Вратами смерти» для собора Св. Петра в Риме (10 сцен-рельефов для одной из дверей храма, через которые обычно выходили похоронные процессии). Роман «Врата смерти» также состоит из рассказов-рельефов, объединенных одной темой — темой ухода, смерти.
Русские в Париже 1920–1930-х годов. Мачеха-чужбина. Поденные работы. Тоска по родине — может, уже никогда не придется ее увидеть. И — великая поэзия, бессмертная музыка. Истории любви, огненными печатями оттиснутые на летописном пергаменте века. Художники и политики. Генералы, ставшие таксистами. Княгини, ставшие модистками. А с востока тучей надвигается Вторая мировая война. Роман Елены Крюковой о русской эмиграции во Франции одновременно символичен и реалистичен. За вымышленными именами угадывается подлинность судеб.
Где проходит грань между сумасшествием и гениальностью? Пациенты психиатрической больницы в одном из городов Советского Союза. Они имеют право на жизнь, любовь, свободу – или навек лишены его, потому, что они не такие, как все? А на дворе 1960-е годы. Еще у власти Никита Хрущев. И советская психиатрия каждый день встает перед сложностями, которым не может дать объяснения, лечения и оправдания.Роман Елены Крюковой о советской психбольнице – это крик души и тишина сердца, невыносимая боль и неубитая вера.