Сосновый замок - [36]

Несмотря на сдержанное отношение к Валу, Рейчел оценила его заботу и внимание. Тот вообще обладал потрясающей интуицией.

Они шли по тропинкам, едва освещенным цветными сказочными фонариками.

— Так что огорчило тебя? — спросил он. — Или, вернее, следует спросить — кто? Могу догадаться — Люсьен.

— Пожалуйста, Вал, давай вернемся к остальным. Со мной уже все в порядке.

— Не вернемся до тех пор, пока не расскажешь. Ты поссорилась с ним? Если так, меня это в высшей степени радует.

— Мы не ссорились. Вовсе нет. Но я упомянула вскользь насчет их семейного призрака, и он очень рассердился.

— А что именно ты сказала? — настойчиво допытывался Валантен.

— Я видела… или, возможно, мне только показалось, что видела человека с лицом, покрытым шрамами…

Вал замер как вкопанный.

— Лицо со шрамами?.. — с тревогой переспросил он, но тут же рассмеялся: — Конечно, тебе почудилось, или просто разыгралась фантазия. По правде говоря, я не верю, что у Фонтенаков водятся призраки. У нас, Бертеллей, точно есть. Эта совершенно безобидная старуха с седыми волосами постоянно бесшумно бродит по замку. Ты ее уже видела? Если нет, рано или поздно непременно встретишь.

Рейчел понимала: Вал нарочно разыгрывает ее, чтобы скрыть первое мгновение тревоги. Однако, чуть помолчав, он добавил:

— При Люсьене в самом деле лучше не упоминать о призраках. Думаю, он нам завидует — вот в чем секрет его злости.

Они приблизились к небольшой беседке, окруженной магнолиями и олеандрами. Позже Рейчел поняла: ей не следовало соглашаться на предложение Вала присесть хоть на несколько минут, но она все еще была потрясена вспышкой гнева Люсьена и совершенно сбита с толку нелепым, очевидным враньем Валантена.

— Кто бы ни огорчил тебя, впредь помни, ma chère,[11] я всегда готов утешить тебя, — тихо прошептал он, и, прежде чем Рейчел успела оказать сопротивление, его руки крепко обхватили ее, и он осыпал поцелуями ее губы, щеки, шею.

— Вал! — задыхаясь, бормотала она. — Прекрати! Ты ведешь себя глупо!

— Глупо, потому что воспользовался случаем? Моя восхитительная Рейчел, ты очаровала меня, я ни о ком другом не могу думать. Я люблю тебя. Скажи, что ты тоже любишь меня, хоть чуточку…

Рейчел, наконец, вырвалась из его объятий:

— Ты мне очень нравишься… но это не любовь, Вал.

— Постепенно симпатия перерастет в более глубокое чувство. Я надеюсь, хочу надеяться на это.

Рейчел встала, разглаживая помятое платье.

— Нам лучше поскорее вернуться назад, пока нас не стали разыскивать.

— Плевать! Если бы не проклятая рука, я отвез бы тебя домой, и мы побыли бы наедине.

Рейчел хмыкнула. Для человека с травмой он оказался на удивление сильным, когда дело дошло до объятий.

В казино она сразу проскользнула в дамскую комнату, чтобы привести в порядок лицо и волосы. Бросив последний взгляд в зеркало, Рейчел оторопела. Прекрасное янтарное ожерелье исчезло.

Когда и где оно потерялось? Неужели в саду?

Она снова прошлась по аллеям, где они бродили с Валантеном, внимательно глядя себе под ноги. Безнадежное дело искать ожерелье в такой темноте, если даже оно все еще лежит где-нибудь в бордюрной траве.

Рейчел подошла к знакомой беседке, но, заметив там контуры мужской фигуры, войти внутрь не решилась.

Только когда мужчина повернулся, услышав шаги, она увидела Люсьена. Лучше бы уж тут оказался незнакомец, а не человек, с которым ей до боли трудно общаться.

— Я вернулась… я потеряла ожерелье, — лепетала девушка в полной растерянности.

— Садись, Рейчел, — приказал Люсьен.

— Я не могу. У меня нет времени. Видишь ли, это ожерелье Селии, оно очень дорогое.

Он схватил ее за руку и сжал, словно тисками.

— А что стоит дороже? Твое время или бусы?

— Пусти меня, Люсьен. Я должна найти их, иначе сестра не простит меня. — Она попыталась высвободить руку, но безуспешно. — Люсьен, пожалуйста! Я не успокоюсь, пока не отыщу потерю.

Вместо ответа, он потянул ее и властно усадил рядом с собой, потом сказал:

— Не нервничай так. Посиди хоть несколько минут спокойно и расслабься.

— Разве я в состоянии?

— Не беспокойся об ожерелье. Оно у меня.

Рейчел вскочила от неожиданности, но тот снова заставил ее сесть.

— О, Люсьен! Почему ты не сказал об этом сразу? Где оно?

— У меня в кармане.

— Ты жестокий человек! Видел, как я дергаюсь, и сознательно продлевал мои мучения!.. Это подло!

— Зато подлец спас тебя тем, что нашел ожерелье, которое ты так беспечно потеряла. Наверное, из-за пылких объятий Валантена оно упало с твоей шеи?

— Как ты смеешь говорить такое! Значит, ты шпионил за нами?

— Какое это имеет значение? Может, теперь все наоборот — он следит за нами. Забавно, правда?

— Люсьен, пожалуйста, отдай мне свою находку и позволь уйти.

— Обещаю тебе ожерелье и свободу через несколько минут. Но, думаю, я заслужил награду. Совсем недавно ты уверяла меня, будто между тобой и Валантеном ничего нет, однако та небольшая сцена, свидетелем которой я стал, должна означать, что ты с большой легкостью даришь свою благосклонность. В таком случае, почему я не имею право получить свое?

— Если моя благосклонность дарится с такой легкостью, — насмешливо отчеканила девушка, — неужели тебя удовлетворит перспектива с кем-то ее делить, даже с Валантеном?